— Не нравятся цыплята? Настоящей русской белой породы.
— Цыплята очень хорошие.
— А чем же ты, вроде, недовольна?
— Как они вас встретили.
— Тихо было, молчание, — рассмеялся Рудаков. — Как и полагается встречать начальство.
— Которое в цыплятнике ни разу не было.
— И это они тебе сказали? — с неподдельным удивлением спросил Русаков. — Ну, знаешь ли, Нина, теперь я понимаю Еремеева. Ты опасный человек. Сегодня цыплята на меня нажалуются, потом коровы, овцы. Ты, может быть, их тоже понимаешь?
— А как же: только больше цыплят и кур.
Когда Русаков вернулся к машине, Кочергин спросил:
— Нашли Богданову?
— В цыплятнике будет работать. Понимающая девка. — Русаков громко рассмеялся… — Да я таких храбрых еще не видел. Сама, правда, невеличка, но дела не боится. Она, погодите, всем вам нос утрет.
— А меня куда пошлете? — спросил Андрей.
— Для тебя, брат, у меня много должностей. Выбирай любую. Счетоводом в бухгалтерию хочешь? Вижу по лицу — не хочешь. Ну, а если весовщиком на молотилку? Тоже не хочешь? Слушай, Андрей, может, пойдешь сменщиком Ферапонта на паром? Он ведь какой, Ферапонт? Выпьет — не дозовешься, заснет — не добудишься. Согласен? Там сила должна быть в руках, а ходить много не надо. Но зато как приобретем к парому моторку, место машиниста твое.
— Бери, Андрюшка, — посоветовал Игорь.
— Летом у мотора на пароме, а зимой на току, — добавил Русаков. — Очень хорошо.
Они отвезли Кочергина к переправе, а оттуда взяли напрямик в поле.
Вышли из машины, присели на край дороги. Русаков вздохнул облегченно.
— Как будто всех распределил. Остался ты, Игорь. Жди тут. Будешь работать пахарем с Игнатом Романовым. Конечно, лучше бы с весны. Припоздали вы немного. Ну да ничего. Все лето впереди. Первое лето без каникул.
Да, без каникул. И видно было — Русаков доволен этим утром, ребятами, поездкой по бригадам. И сказал, подмигнув Игорю:
— А здорово вы меня защитили. Спасибо, конечно… Но не посмели бы браконьеры. Вот ежели бы их было человек сто, да кругом потемки — тогда растоптали бы… Браконьер — он труслив.
— А Васька Про́цент особенно, — добавил Игорь.
— Взошел на деревенской закваске в городской теткиной квартире. — Русаков прищурился, посмотрел вдаль и неожиданно проговорил: — А знаешь, Игорь, о чем я часто думаю? Когда же, наконец, настанет время тяги к земле? Чтобы каждый про себя думал: ничто так не накормит, как земля. Будет хлеб — будет все! Эх, разучились люди ценить то, что имеет самую большую цену в жизни. И так скажу: все, кто ушел из деревни, наши должники. А как же иначе? Ушел-то из колхоза ушел, а ведь хлеб есть не перестал. А сколько ты за хлеб платишь? По твоим заработкам ты два пуда хлеба в день потребляешь. Вот и поплачивай! Время пришло такое. Пора платежей!
Русаков поднялся. Всякая околесица в голову лезет. Хватит, отдохнул, пора в правление. Он хотел сказать Игорю, что Игнат, видно, задержался, но ничего не сказал, увидев, что Игорь дремлет. Сморился мальчонка.
13
Игорь проснулся и никак не мог понять, где он. Дорога, поле, и он один под голубым небом. Ах да, он ждет Игната Романова. И тут же услышал рокот мотора. А потом увидел на повороте дороги игнатовский трактор.
Игнат Романов молча кивнул Игорю и, отвернувшись, чтобы поднять капот, сказал как бы самому себе, между прочим:
— Водички бы в радиатор подлить.
Игорь схватил брезентовое ведро и побежал к реке. Когда он вернулся, Игнат спросил:
— На гусеничных приходилось рабатывать?
— Был у нас КД. Я на нем школьный участок пахал.
— А с этим, шестидесятисильным, совладаешь?
— Попробую.
Игорь хотел было сесть в кабинку, но Игнат остановил его.
— Нет, брат, сначала покажи себя на прицепе — каков ты пахарь. Пахать — не по полю кататься, а землю под хлеб готовить!
Игорь послушно сел на пятикорпусный плуг.
Быть прицепщиком для Игоря наука не мудреная. Он трясся на прицепе еще в девятом классе. И как регулировать глубину пахоты, знал хорошо. Но одно дело школьный участок — легкий, песчаный, другое — незнакомое, глинистое паровое поле. Тут поглядывай! И мелко нельзя пахать, да и глубоко тоже. И впервые он почувствовал какое-то ранее не известное ему теплое благодарное чувство к школе за то, что она научила его разбираться в земле, регулировать плуг, управлять трактором. Правда, вести машину так, как Игнат Романов, он не сможет. Ох, и здорово переключает скорости. И на спине глаза. Не глядя, чует, где какая глубина пахоты. А как разворачивается! Что циркулем прочерчивает.