Вместо этого, мне предлагалось заняться сбором компромата на неверную жену, чтобы потом, по-видимому, козырять им на бракоразводном процессе. По сложности такая задача была неизмеримо проще ожидаемой работы и, между нами говоря, никак не вязалась с моей квалификацией.
Кажется, удивление все-таки отразилось на моей физиономии, потому что Гнедин вновь раскрыл рот:
– Надеюсь, вы поняли, о чем речь?
Мне никогда не нравилось разочаровывать людей.
– Видите ли, Александр Иванович, – я сразу же постарался придать своему голосу доверительную окраску, – То, о чем вы просите, абсолютно выполнимо, но мне бы не хотелось заниматься этим делом.
Заметив, как изумленно воззрился на меня Гнедин, я тут же добавил:
– Могу порекомендовать отличных сыщиков, которые без труда справятся с вашим поручением.
Банкир проигнорировал предложение.
– Вам не приходилось выполнять подобную работу?
Как видно, без объяснений было не обойтись.
– Я делал ее десятки раз, прежде чем занялся гораздо более трудными и запутанными делами, – откровенно сказал я, в надежде, что теперь Гнедин все-таки возьмет ручку и запишет нужные имена и телефоны, но мои ожидания не оправдались.
– Я привык работать с лучшими, так что вы мне подходите, – безапелляционно заявил Александр Иванович. – Каковы расценки вашего агентства?
– Тридцать долларов в час, – пробормотал я, – Но это меньшее, на что соглашаются наши ребята.
Гнедин раздумывал не дольше секунды:
– За то же время я буду платить вдесятеро больше. Попросите еще – добавлю.
Максимыч никогда не простил бы отказа от такого суперпредложения. Кроме того, я подумал, что жена банкира вполне может выдать свою любовную связь в первый же день слежки и тогда ничто не помешает нам с Юлькой улететь в Сочи в следующий вторник.
Услышав утвердительный ответ, Гнедин молча достал из пиджака фотокарточку супруги и протянул мне.
– Её зовут Лена… Елена Константиновна.
Признаться, я ожидал, что жена Александра Ивановича – красавица и нисколько не ошибся в предположениях.
Елену Гнедину сфотографировали в тропическом парке, сидящей в шортиках и голубой футболке в тени цветущих магнолий. Снимок был среднего формата, однако это не помешало мне разглядеть ее милое, чрезвычайно привлекательное лицо с умными, слегка грустными глазами. На вид я бы дал Гнединой немногим больше двадцати, но, памятуя о чудесах дорогого макияжа, тут же усомнился в собственной оценке.
– Лене тридцать лет, – подсказал Гнедин, без труда разгадав мои сомнения. – У нас есть дочь, которой скоро восемь…
Похоже, наступил мой черед задавать вопросы.
– Когда у вас возникли подозрения относительно супруги?
– Недели три назад. Тогда я начал замечать, что жена вдруг стала немного странной…
– В каком смысле?
Гнедин задумался.
– Знаете… показалось, что она сторонится меня и, потом, такое впечатление, будто Лена чем-то здорово смущена.
– Допускаете проблемы со здоровьем? – мне хотелось сразу очертить тот круг, внутри которого потом придется проводить поиск. Кроме того, из опыта было известно, что некоторые мнительные мужья весьма нестандартно оценивают поведение своих Бог весть чем озабоченных подруг.
Услышав вопрос, банкир энергично замотал головой:
– Это полностью исключено! У нас домашний врач, который следит за подобными вещами. Кстати, буквально на днях он подтвердил, что здоровье Елены не вызывает волнения.
Такой ответ сразу снимал ряд подозрений, а потому я решительно сменил тему:
– Александр Иванович, где вы живете?
Он не успел ответить, потому что на столе зазвонил один из телефонов и Гнедин пошел брать трубку.
Разговор затянулся на несколько минут и этого времени мне хватило, чтобы повнимательнее осмотреться.
Размеры и роскошь гнединского кабинета были сродни апартаментам европейского премьер-министра – что-то похожее я уже видел по телевизору. Дорогая мебель, отполированный до блеска дворцовый паркет, тяжелые бархатные гардины на окнах и хрустальные люстры под потолком – все это показное великолепие создавало у посетителей вполне определенный настрой и, разумеется, должно было свидетельствовать в пользу хозяина кабинета.
Если бы не телефоны и компьютер на столе да огромный плазменный экран с акустикой в дальнем углу, я, наверное, усомнился в том, что мы все еще продолжаем жить в двадцать первом веке.
На стене напротив окон висели четыре картины, которые напоминали работы французских импрессионистов, из тех, что, время от времени, продаются на «Сотби» за бешеные деньги.