Джон (тоскливо). A-а, с интеллектуальными!.. Понимаю…
Альма. Обязательно приходите!.. Как-нибудь… Я вам напомню.
Джон. Спасибо. Ничего, если сяду?
Альма. Разумеется, почему же нет. Здесь вполне хватит места и для двоих! Ни вы, ни я не отличаемся, кажется, чрезмерными габаритами. (Заливчато смеется.)
Невдалеке девичий голос: «До свиданья, Нелли!» — и ответное: «До свиданья!»
Входит Нелли Юэлл, шестнадцатилетняя, пышущая свежестью и здоровьем девушка.
А вот и кое-кто попривлекательнее! Одна из моих маленьких прелестных учениц по вокалу. Самая молоденькая, самая хорошенькая и — наименее одаренная.
Джон. Эту я знаю.
Альма. Нелли, миленькая, добрый вечер!
Нелли. Ах, мисс Альма, вы так замечательно пели, что я прослезилась.
Альма. Спасибо, дорогая, но не надо меня утешать — я пела ужасно.
Нелли. Вы просто скромничаете, мисс Альма. Добрый вечер, доктор Джон! Доктор Джон!
Джон. Да?
Нелли. В той книге, что вы мне дали, слишком много длинных слов.
Джон. Справляйтесь со словарем, Нелли.
Нелли. Я справлялась, но вы же знаете, какие они, эти словари. Ищешь какое-нибудь длинное слово, а там другое длинное слово, а когда разыщешь и его, там опять длинное слово, то самое, с которого все началось.
Джон смеется.
Я к вам завтра зайду, чтоб вы мне все объяснили. (Рассмеявшись, уходит.)
Альма. О какой книге шла речь?
Джон. Я дал ей книжицу по естествознанию. Она пришла ко мне на прием и пожаловалась, что мать ни во что ее не посвящает, а ей, видите ли, надо знать — она влюбилась.
Альма. Скажите какая!.. Из молодых да ранняя! (Смеется.)
Джон. Что представляет собой ее мать?
Альма. Миссис Юэлл — местная веселая вдова. Поговаривают, она ходит на станцию к каждому поезду и сводит знакомства с коммивояжерами. Вполне понятно, что никто в городе не знается с нею, кроме немногих ей подобных, и Нелли ужасно переживает. Бедное дитя, она-то ведь ни в чем не повинна! Отец не советовал мне брать ее в ученицы — из-за репутации ее матери, но я сочла, что в подобных обстоятельствах к детям надо быть… милосердным. Не говоря уже о том, что жизнь, на мой взгляд, непостижимо сложна, и едва ли кто из нас имеет право осуждать кого бы то ни было за его поведение!
Вдалеке шипение, треск, и над головами их вспыхивает золотистый свет. Оба смотрят вверх Долгое «А-а-а-а!.» невидимой отсюда толпы. Все это повторяется время от времени в течение последующей сцены.
А вот и первая ракета! Взгляните, — рассыпалась на миллионы звезд!
Чтобы удобнее было наблюдать, Джону приходится сильно откинуться назад и широко расставить колени, так что он касается колена Альмы. Приведенная этим в странное возбуждение, она беспокойно вздрагивает.
Джон (чуть погодя). Вы что — продрогли?
Альма. Нет-нет, что вы!.. Нисколько!.. С чего вы взяли?
Джон. Вы вся дрожите.
Альма. Разве?
Джон. А вы не замечаете?
Альма. Пустяки, легкий озноб — малярия, должно быть.
Джон. У вас малярия?
Альма. Ничего серьезного, уверяю вас. Так просто, небольшие приступы — тут же проходят. (Беспечный смешок.)
Джон. Что это у вас за манера смеяться, мисс Альма?
Альма. Какая манера?
Джон пытается воспроизвести ее смех. Она снова в замешательстве смеется.
Джон. Вот-вот. Именно эта.
Альма. Вы совершенно не изменились. Ну ни капельки! Вам, как и в давние времена, доставляет удовольствие смущать меня!
Джон. Мне, вероятно, не следовало бы говорить вам, но я слышал, как вас передразнивали на одной вечеринке.
Альма. Передразнивали на вечеринке? Кого передразнивали?
Джон. Вас.
Альма. Меня?.. Как же… что во мне передразнивали?
Джон. Показывали, как вы; пели на чьей-то свадьбе.
Альма. Голос передразнивали?
Джон. Движения, жесты, выражение лица! Некоторые считают вас чуть манерной.
Альма. Загадочно!..