В каком-то смысле я досталась ей в виде бесформенного куска глины, и она захотела превратить меня в то, о чем всегда мечтала, – милую дочку, поющую в хоре, вдумчивую и заботливую жену для своего сына. Сама я особых планов на этот кусок глины не строила. Не знаю, почему время от времени возникает порыв вырваться.
Я с трудом добираюсь до дома после двойной смены и обнаруживаю, что ребята уже вернулись после сёрфинга.
Когда я вхожу, Донна улыбается мне, словно я ее самая любимая принцесса из сказки, а Люк молча зыркает. Он уже понял, что я – Большой Злой Волк.
– Можешь поставить вариться рис, милая? – спрашивает Донна.
Я киваю и иду к раковине помыть руки, жалея, что не могу присесть хотя бы на минутку. После двойной смены у меня всегда все тело ноет, а сегодня девчонка из школы Дэнни поставила мне подножку, так что болит сильнее обычного. Каждый раз, когда я сглатываю, чувствую, где ударилась подбородком о стул, когда падала. И как всегда, даже когда не смотрю на Люка, я знаю, что его испепеляющий взгляд направлен на меня и как бы говорит: «Ты меня не проведешь, Джулиет».
И все же я не могу его ненавидеть. По крайней мере, не на сто процентов. Несмотря на свои габариты, Люк выглядит каким-то худым и недокормленным, и от этого у меня щемит сердце. Он ест быстро – так едят, когда умирают от голода, когда очень долго страдают от голода. И он, кажется, страдал – у Донны едва получается приготовить достаточно еды, а он намного крупнее Дэнни и пастора. Он еще и намного более активный. Дэнни досталась работа с бумажками в церкви этим летом, а Люку – работа на стройке. Кроме занятий сёрфингом после обеда с Дэнни, он катается на волнах перед работой, а для этого встает на рассвете. Ему требуется гораздо больше еды, чем он получает, и когда я последняя сажусь за стол и обнаруживаю, что у него уже пустая тарелка, мое сердце сжимается, и я не могу не обращать на это внимания.
Он каждый вечер выходит из-за стола голодным. Не знаю, как Донна не замечает этого.
– Ой, милая, – говорит она, когда я раскладываю рис по тарелкам, – ты сварила в два раза больше риса, чем нам нужно.
– Простите, – отвечаю я, будто у меня это вышло случайно.
Я сажусь за стол последней, и взгляд Люка темнеет, пока он изучает мое лицо.
– Что с подбородком?
Я краснею, когда все поворачиваются посмотреть на меня.
– Оступилась на работе, – отвечаю я тихо.
Не знаю, зачем ему нужно было привлекать к этому внимание и почему у него раздуваются ноздри, как будто я только что соврала. Именно это я и сделала, но какой возможный злой умысел он в этом видит? Он что, думает, я подрабатываю госпожой? Или продаю наркотики по дороге домой? Где, черт возьми, я бы взяла на это время? Между тем он уплетает добавку приготовленного мной риса, как чемпион. Прощаю его еще до того, как признаюсь себе, что я в бешенстве.
– Чая со льдом нет? – спрашивает пастор.
– Ты хочешь кофеин так поздно? – волнуется Донна. Она иногда ведет себя с ним, будто он ее отец, а не муж, особенно после приема кардиолога прошлой зимой.
– Мне нужно вернуться в церковь на наставническую встречу, – напоминает он ей. – Хочу взбодриться.
Она смотрит на меня с извиняющейся улыбкой.
– Джулиет, милая, подашь чай?
– Можешь еще табаско прихватить, раз уж встала? – просит Дэнни, когда я перекидываю ноги через скамью.
У Люка снова раздуваются ноздри. Аллены все время вынуждают меня почувствовать, что я могу стать лучшей версией себя. А постоянный презрительный взгляд Люка говорит совершенно другое: «Джулиет, ты фальшивка. Это вообще не про тебя».
Я знаю, что не про меня. Но разве так плохо, что я хочу измениться? Что я до сих пор верю, что могу стать лучше, чем я есть?
– Ты святая, – говорит мне Донна, когда я все подношу.
Я сажусь и встречаюсь с жестким взглядом Люка.
– Ой. – Он поднимает молоко. – Кажется, пусто.
Смотрит с вызовом: «Давай, Джулиет. Будь хорошей девочкой и сгоняй еще разок. Мы все уже почти закончили есть, а ты еще и не начинала, но мы с удовольствием досмотрим твое представление до конца».
Когда он рядом, моя защита трещит по швам, я уже ощущаю, как старая плохая версия меня высовывается наружу.
– У тебя тоже ноги есть, – отвечаю я.
В его глазах вспыхивает огонек.
– Не очень-то учтиво с твоей стороны, Джулиет.
– Как и с твоей – удалиться с той блондинкой вчера вечером.
– Джулиет, – мягко упрекает Донна.
Люк выигрывает этот раунд. Он хотел доказать, что я дура, и у него получилось. К концу лета они все захотят, чтобы я и близко к ним не приближалась. Я хватаюсь за стол, готовясь подняться в третий раз, и внезапно чуть не плачу.