– Я останусь дома, – говорю я. – Нужно почитать кое-что из летней программы.
Я убедительно говорю виноватым тоном, но, когда поднимаю глаза, Люк смотрит на меня с едва заметной усмешкой. Каким-то образом он знает, что я лгу. Как? Откуда он знает такие вещи, когда Дэнни, с которым мы встречаемся два года, не имеет о них ни малейшего представления?
Я в одиночестве навожу порядок после ужина, а после иду на задний двор со старой гитарой моего брата. Единственная вещь, которую моим сводным братьям так и не получилось у меня отнять.
В голове сама собой возникает последовательность аккордов. Не знаю, куда именно в песне она может вписаться, но играю ее снова и снова, подпевая. Когда я уже совсем отчаиваюсь, перехожу к песне Homecoming – только ее я считаю действительно законченной.
Дэнни – единственного человека, которому я ее играла, – она не впечатлила. «Почему ты не попробуешь написать веселую песню?» – спросил он тогда. Он хвалит меня за сущие мелочи: как я складываю рубашки, как пеку брауни из пакетика смеси. Услышав, как он отозвался о песне, которую я сама написала, сотворила и исполнила, что она грустная, я почувствовала легкий намек на то, что мне следует поискать более приземленную мечту.
Это было прошлой зимой, и с тех пор я почти не играла ее. Но сегодня я уверена, что он был не прав. Да, песня чертовски грустная. Но жизнь тоже может быть печальной. В мире найдется место как для веселых песен, так и для грустных, правда же?
Я играю ее от начала и до конца без запинки; удовольствие, граничащее с эйфорией, разливается по венам. Не то чтобы я ощущаю себя Тейлор Свифт или кем-то наподобие нее, но это действительно клевая песня… Тоска чувствуется во всем: в тексте, в звуках гитары и даже в моем голосе. Ни один из элементов по отдельности не доведен до совершенства, но в сочетании друг с другом они бьют прямо в сердце, и это приводит меня в минутный восторг. Я сделала это. Я.
Последние ноты наконец затихают, и кажется, будто вся моя радость – все эмоции и мысли – исчезает вместе с ними.
Может, поэтому Люк не доверяет мне. Может, когда он заглядывает мне в душу, он видит там одну пустоту.
Если я думала, что своей маленькой хитростью про чтение летней программы отделалась от Грейди, то не могла ошибаться сильнее. Вскоре он начинает встречаться с Либби и проводит с нами практически каждый вечер, хотя у меня в голове не укладывается, зачем ему это, если он не выпивает и не катается на сёрфе. Кажется, он обижается на всех, кроме Дэнни, – а меня он и вовсе ненавидит, и это взаимно.
– Грейди предложил нам провести время где-нибудь в другом месте сегодня вечером, – говорит Дэнни Люку за ужином. – Ему надоел пляж.
Люк поднимает бровь, словно говоря: «Значит, Грейди не надо приходить».
В кои-то веки мы с Люком согласны.
Прошлым вечером Грейди высмеял меня из-за употребления слова женоненавистник. «Какие громкие слова ты употребляешь. Напомни, в каком ты классе, Джулиет?» Он сказал это с усмешкой и с отвратительным блеском в глазах, а я парировала, спросив, есть ли вообще классы в Библейской школе, ведь это даже не колледж.
«Будь милой», – сказал мне на это Дэнни. Грейди он не сказал ни слова, а меня отчитал. Так что черта с два я откажусь побыть сегодня дома одна ради любого из них.
– Я останусь дома и займусь школьными заданиями, – вру я. Ему не понять, почему я хочу побыть одна и почему не лажу с Грейди.
Люк резко поворачивается ко мне – он молчит, но я почти физически ощущаю, как его распирает… Однажды он выскажет. Придет день, и он скажет: «Включи голову, Дэн. Разве есть смысл в том, что она говорит?»
Когда они уходят, я довольно долго жду, прежде чем выйти с гитарой на задний двор. Я прокручиваю в голове новую песню уже почти две недели и думаю, она может получиться.
Я пробую два варианта – оба хорошие, но не совсем складные. В итоге бросаю новую песню и просто снова играю Homecoming. На первый взгляд она о неудавшемся школьном танце. А на самом деле она о том, каково это – возвращаться домой, зная, что там тебе грозит не меньшая опасность, чем где-либо еще. Я написала ее о доме матери, но иногда задаюсь вопросом, не подходит ли она и для этого дома тоже. Почти два года прошло с тех пор, как мы договорились, что я остаюсь здесь, но я до сих пор живу с оглядкой, как будто я окажусь на улице после первого же промаха.