— Имейте в виду, она сама ко мне пристает! — торжественно объявил Кустик.
Беседа беседой, а мороженое съели быстро. Покидали скомканную обертку в ближнюю мусорную кучу. И в этот момент явилась компания «крутых». Мордастые, в кожаных безрукавках, с банками пива в охапках.
— Эй, головастики, чего тут мусорите! Брысь отсюда!
Пришлось отойти. Ник все — таки сказал издалека:
— Купили, что ли, это место, да?
Один «крутой» обернулся, пообещал добродушно:
— Отдавлю язычок. И еще кое-что…
И Шурка не выдержал:
— Мафиози недострелянные!
И, конечно, — сразу в бега. Дружно, все шестеро. Вдоль бетонной решетки, мимо ларьков и торговцев курами. «Крутые» гнались недолго, потом беглецов уже просто страх подгонял. Напополам с весельем. До той поры, когда Шурка споткнулся и пузом проехался по утоптанной обочине. Это было уже в Огородном переулке.
Шурку подняли.
— Опять до крови. Локоть, — сочувственно сказал Кустик.
— Ох, да локоть-то заживет. А вот это… — Шурка поднял левую ногу. Подошва кроссовки была оторвана от носка до середины. Болталась, как собачий язык.
Ник тихо свистнул. Женька велела:
— Шурка, сними. Дай… — Она взяла пыльный башмак. — Платон, у тебя универсальный клей есть. Помнишь, ты Кустику сандаль чинил?
— Сделаем, — пообещал Платон. — Пошли.
И пошли. И Шурка был рад, что есть причина подольше не расставаться с ребятами. Он шагал рядом с Женькой — одна нога босая, а кроссовка в руке: хлоп, хлоп подошвой.
— Мне это что-то напоминает, — осмелился пошутить Шурка.
— Что?
— Чей-то язык. В окошке…
— Ну, вот… — Женька притворно надула губы. — Еще один дразнильщик-любитель, вроде Куста…
— Больше не буду… Ой… — Глядя на Женьку, вперед он не смотрел и чуть не наткнулся на мальчишку. На небольшого, лет восьми. В разноцветном «мультяшном» костюмчике — вроде того, какой чуть не купила Шурке баба Дуся. Желтоволосый и желтоглазый мальчишка стоял на пути робко и в то же время упрямо. Вздернул острый подбородок.
— Тебе чего, мальчик? — осторожно спросила Женька.
— Скажите, п-пожалуйста… Вы идете с птичьего рынка?
— Да…
— Скажите, пожалуйста… — Он говорил сипловато и старательно выговаривал слова. Наверно, чтобы подчеркнуть важность вопроса: — Вы не встречали на рынке рыжего щенка с черным пятном на ухе? Ухо висячее, а шерсть лохматая…
Все запереглядывались.
— Нет. Не встречали. К сожалению, — огорченно и очень серьезно проговорила Женька. И Шурка почувствовал, что ей хочется присесть перед мальчиком на корточки и взять его за руки.
Шурка сказал виновато:
— Там всяких щенков много, но рыжий с черным пятном не встречался. Я бы запомнил… Мы бы запомнили.
— Украли, да? — сочувственно спросил у мальчишки Кустик.
— Скорее всего, да… Или сам убежал. Глупый еще… — Мальчик переводил с одного на другого внимательные желтые глаза. Потом потупился.
— Может, еще прибежит, — неуверенно утешил Ник.
— Едва ли он сам найдет дорогу. Скажите, пожалуйста… — Маленький хозяин щенка опять поднял взгляд. — Вы сможете бросить в почтовый ящик открытку, если случайно его встретите?
— Что за открытка? — со строгой ноткой спросил Платон.
— Вот… — Из разноцветного кармана мальчик вытащил пачку почтовых карточек. Одну протянул Платону. Все сдвинулись.
Адрес был написан печатными буквами:
«Местное. Ул. Камышинская, дом 8, кв. 3. Грише Сапожкину».
А на обороте:
«Твой щенок нашелся. Приди за ним на улицу …, в дом …, кв…, к…»
— Вы, пожалуйста, заполните пропущенное и бросьте, ладно?
— Ладно. Если встретим… — вздохнул Ник.
— Только я… к сожалению, не могу гарантировать вознаграждение… — Мальчик опять стал смотреть под ноги.
— Обойдемся, — сказал Платон. — А как зовут твоего щенка?
— Рык… Ну, от слова «рычать». Только он еще не умеет…
— Ладно. Если найдем, известим, — пообещал Платон (а в голосе его не было надежды). — Может, сами приведем по адресу. Это ты и есть Гриша Сапожкин?
— Да, это я. — Он обвел глазами каждого.
— Ладно, Гриша. Может, нам и повезет. Не горюй…
Они оставили грустного разноцветного мальчика посреди переулка и минуты две шли молча. Будто сами потеряли щенка. Наконец Платон предложил:
— Пойдем по Березовской, поближе к Буграм.
— Пошли, — отозвалась Женька. А Шурке объяснила: — Бугры — это такие пустыри. Вон в той стороне. Мы там часто играем. Это место… ну, не совсем обыкновенное.