Почти каждую ночь после восьми вечера начинался дождь. Это не был тропический ливень, так, что-то вроде осенних ростовских дождей, только теплых. С рассветом дождь прекращался, к восьми утра уже всё подсыхало, а в десять не оставалось и следов воды. Благодаря такой поливке растительность в Кали и вокруг него была просто буйная. Почти любой свежесрезанный прутик, воткнутый в землю, благополучно прорастал и становился кустом или деревом.
Деревьев различных пород в городе было не так уж и много. Мой кретинизм по части их названий выводил из себя профессора-немца, опекавшего меня.
– Как называется это дерево? – спрашивал он меня.
– Не знаю.
– А это?
– Не помню.
– Да я же тебе это говорил уже раз пять. Ну ладно, слушай!
И он повторял названия еще и еще, а я с тем же идиотичным упорством их тут же выкидывал из головы. Хотя там были просто замечательные деревья, ничего подобного я до того не видел. Например, было дерево, на котором листья располагались полосами трех цветов, зеленые, желтые и почти коричневые. Поскольку круглый год погода в Кали была практически неизменная, то это был способ, которым дерево меняло свои листья: цвета как бы "ползли" по этому дереву сверху вниз и обратно. Коричневые листья опадали, а вместо них появлялись молодые зеленые. Большинство деревьев меняли свои листья традиционным для России способом: листья почти разом облетали все. Но были и другие способы смены листьев. Тот же профессор рассказал, как однажды у него во дворе началось нашествие муравьев, которые объели несколько кустов догола. Сначала он хотел с ними бороться, но оказалось, что это нечто вроде симбиоза. Такое нашествие повторяется ежегодно. И данный вид кустов меняет свои листья таким странным способом.
Экваториальное расположение Колумбии приводит к весьма необычным теоретическим и практическим проблемам. Например, одна из них: как узнать возраст дерева в лесу? Опыт говорит, что мы можем это сделать, спилив дерево и посчитав годовые кольца. В Колумбии это невозможно: годовых колец нет. Древесина ствола не имеет никаких годовых признаков, так что определяют возраст дерева, в основном, по толщине ствола, что не слишком надежно. Отсутствие годовых колец, возможно, является причиной того, что большинство древесных пород являются твердыми, ручная пила застревает регулярно, когда пилишь доску хоть вдоль, хоть поперек. А ножовкой по металлу пилить дерево чуть ли не дольше, чем стальную болванку.
Еще одной неожиданностью для меня было, что "красного" дерева здесь гораздо больше, чем дерева обычных для России цветов. Впервые я это обнаружил, когда увидел доску из красного дерева, положенную через канаву для пешеходов.
Другой неожиданностью явилось для меня сообщение, что бананы это не плоды с дерева, что банановое "дерево" это трава. На мой вопрос, а где растут бананы, ответ был: "Где грязь и мусор, там они и вылезают".
Уж если я начал говорить о природе Колумбии, то следует сказать что-то и о ее животном мире. Поскольку я практически не выезжал за пределы Кали, то и познания мои на этот счет весьма ограничены. У себя дома я встречался с котом, который гулял по соседским крышам. Собственно, это были не встречи, а визиты, которые наносил мне этот Василий Санчес Писарро. Он приходил, ложился на краю пологой крыши и с явным неодобрением наблюдал за моими перемещениями по дому. "И чего ему ходить, если все остальные люди в жару спокойно лежат как я?" – было написано на его морде. Мои попытки познакомиться поближе, когда я ставил внизу миску с молоком или кусок мяса, им надменно отвергались. "Ешь сам свое мясо, макака, и не трогай меня", – этой политики он придерживался всё время.
У меня в доме жили крохотные ящерицы сантиметров не более пяти в длину. Не знаю, как они живут, семействами или раздельно, но у меня было не менее трех ящериц, поскольку я видел изумрудно-зеленую, сероватую и золотисто-коричневую. Вряд ли они меняли свой цвет. Я их изредка обнаруживал на стенах. Ящерицы обожали сидеть под раздвижной дверью. Это я обнаружил, найдя одну из них перерезанной роликом двери. С тех пор я, двигая дверь, сначала ее тряс, давая возможность ящерицам выбежать. Больше трагедии не повторялись. Из других непрошенных обитателей моей квартиры стоит упомянуть муравьев. Была у меня крохотная там кухня. Приготовил я себе первый простейший супчик. Немного в кастрюльке осталось. Прихожу часа через три, открываю крышку, а там черная масса мелких муравьишек: суп доедают. Сплошным слоем изнутри и кастрюлька, и сам суп покрыты. С одной стороны, оно, конечно, не здорово – каждый раз кастрюльку надо было ставить в тазик с водой, чтобы не добрались. А с другой – очень даже здорово. Никаких крошек тебе, ничего вытирать не надо. Запачкается стол чем съестным – свистеть не надо: через полчаса банда добычу дербанит и тащит к себе куда-то. Кастрюльку и тарелки они вычищали фундаментально, мыть их после этого было сплошное удовольствие. Наверное, ящерицы этих муравьишек и ели, а что еще им оставалось?
Из других визитеров вспоминаются комары и тараканы. Тараканы забегали огромные, сантиметров по семь. Давить их было противно. А вот комары… Имеется местная легенда, что падший ангел летал на Землей и выбирал, где бы поселиться. Наконец он нашел райское местечко. Это была Колумбия. Однако уже через несколько дней он решил поменять место жительства: не выдержал, бедняга, комаров. Комары в Кали были двух типов. Одни примерно такие же как Ростове. Они громко жужжали перед тем как укусить и быстро отлетали, когда их пытаешься прихлопнуть. Другие же были маленькие как винные мошки. Эти не жужжали, летали медленно и совершенно беззвучно. Когда они кусались, то это сначала не чувствовалось. Чувства приходили позднее. И чесалось это место с неделю, так что приходилось использовать всякие мазилки, чтобы отогнать мерзавцев (точнее, мерзавок, поскольку кусаются особи женского пола). Кстати, раскраски индейцев, которые книжки моего детства относили на счет желания создать устрашающий вид, большей частью имели гораздо более прозаическую основу: индейцы обнаружили, что глина определенных сортов отпугивает комаров и мазали себя основательно. А комары в джунглях – это не подарок!
На углу улицы, где я жил, было кафе с большой клеткой с попугаями средних размеров. Кто-то учит попугаев говорить. Этих учить было не нужно. Когда проходишь мимо кафе, то слышно соревнование двух команд. Одна попугайская команда орет "Эль паис", а другая "Агвакате!" Каждое утро мимо кафе проходит продавец газеты под названием "Эль паис" – Страна. Он выкрикивает название громко и часто. Также громко кричит ежедневно продавец авокадо.
Перед моими окнами на электропроводе рано утром каждый день сидит пара каких-то птичек размером с воробья. Задняя часть туловища у них серенькая, а грудь с головкой цветные. Причем у одной пичуги они ярко красного, атласного цвета, а у другой не менее яркого, но сине-голубого цвета. Воробьев в Кали я не видел, их заменяет птичка побольше размером, но такая же невзрачная. Кстати, в Ростове после Чернобыля воробьи надолго исчезли.
Однажды в доме под крышей у Юргена поселилась колибри. Она пристроила шарик гнезда на прутик куста прямо под кромкой крыши. Иногда было видно торчащую из входа гнезда маленькую черную головку. В связи с чем немец-профессор рассказал, что имеется какое-то небольшое место в Колумбии, где местный орнитолог насчитал восемьдесят различных видов колибри. Далее профессор сообщил, что его приятель-орнитолог из университета дель Валье попробовал составить атлас птиц, живущих неподалеку. Количество видов птиц было огромное. Одной из основных проблем было отсутствие их названий. Местные индейские названия, хотя и звучали загадочно, но оказались почти все типа: "птица, которая ест муравьев", "птица, поедающая кузнечиков" и т.п., так что пришлось ему давать им имена заново.