-Что она там написала?" – спросил я.
– Это адрес главной конторы, куда нам следует обратиться.
– И далеко это?
– Два часа на автобусе.
– И за это ты ей сказал спасибо?! Это ее работа узнать что произошло с письмом, отправленным по самой дорогой цене.
– Даааа, – сказал мой приятель.
Конечно, на улице далеко не все такие вежливые. Случаются и грабежи, когда соблюдаются правила другого этикета.
Светские манеры – светскими манерами, однако в чем колумбийцев нельзя обвинить, так это в пунктуальности. Немецкий профессор, который приехал в Колумбию работать 20 лет назад, говорил что он застал еще время, когда диктор по радио говорил: "Сейчас восемь часов!" А через десять минут сообщал: "Итак, сейчас ровно 8 часов!"
Впервые я столкнулся с проблемой пунктуальности в Колумбии, когда в отделении математики мой первый семинар был назначен ровно на 4 часа. До этого я сидел в комнате с тремя коллегами. Ровно в четыре мы пришли в назначенную аудиторию. Ни через 5 минут, ни через 10, ни через 15 никто больше не подошел. Профессор-немец сказал, что, возможно, мне бы стоило подойти к начальству и спросить, не отменили ли семинар. Что я и проделал. Директор отделения меня спросила, на какой час назначено. Когда я сказал, что на четыре, она посмотрела на часы и сказала, что надо еще немного подождать – и все соберутся. И, действительно, в течение следующих 10 минут подошло довольно много слушателей.
Через несколько месяцев мне пришлось вести лекционные занятия. По расписанию они должны были длиться ровно два часа, после чего студенты должны были идти на следующую пару лекций, которая длилась тоже ровно два часа.
– А перерыв делать? – спросил я.
– Это по твоему желанию, – ответили мне.
– А когда начинать? Ровно в десять?
– Ну, можно минут на 10-15 позже.
– А заканчивать ровно в 12?
– Можно минут на 10-15 раньше. На полчаса раньше – это чересчур…
Однако, надо сказать, что преподаватели кончали лекции обычно точно, а то и позже, чем по расписанию.
В обыденной жизни, когда назначается какая-либо встреча, опоздать на 15-20 минут – это даже и за опоздание не считается.
Имеется определенная культура небольшого разговора. Следом за приветствиями, если есть время (а оно есть почти всегда!), начинаются короткие вопросы-ответы о жизни, семье, футболе и обсуждение качества кофе в профессорской. При этом иногда даются какие-то обещания что-то принести или сделать. К подобным обещаниям никогда не следует относиться серьезно. Случается, что обещанное сбывается, но редко.
В университете в Кали, куда я приехал в 1993 году, работало человек 10 профессоров – выпускников московского университета Дружбы народов. При встрече они какое-то время пытались говорить со мной по-русски, но скоро переходили на английский или испанский язык. Однажды я встретил такого выпускника в университетском кампусе. До этого мы не никогда встречались. Однако он меня окликнул по-русски: "Привет!" – чему я очень удивился. Дальше разговор продолжался стремительно. После краткого введения с сообщением, что закончил этот гражданин в России и что он сейчас владеет 4 или 5 языками помимо родного, он сказал: "Я очень люблю русских! Леонид, ты мне нравишься! Мы с тобой должны встретиться и пить водку! Я тебя приглашаю!" На этом мы расстались. Я не такой уж большой любитель пить водку, да еще в компании с первым встречным. Обескураженный стремительностью в этих отношениях, я отправился к своему гуру, немецкому профессору, и спросил: "Мне что, обязательно надо теперь с ним встречаться и пить водку?" На что профессор ответствовал: "Он тебе свой адрес дал? Когда приходить – сказал? Нет? Ну так и живи спокойно. Когда он захочет тебя пригласить, то он тебе это повторит раз десять!" А в качестве объяснения рассказал, как его пригласили первый раз в гости на колумбийскую вечеринку. Рассказ стоит того, чтобы его здесь воспроизвести. Я его изложу в той самой форме, как я услышал от немецкого профессора, которому временно передается "я" в полное распоряжение.
Пойдем в гости?
Где-то через год после того как я приехал в Колумбию, пригласил меня с женой к себе домой местный профессор. Он несколько раз предупредил меня, когда состоится вечеринка и дал свой адрес. Я долго допытывался, когда же следует приходить.
– В 5 часов вечера – нормально?
– Да нет, рановато.
– А в шесть?
– Ну, чуть позже.
– Тогда в семь?
– Ладно, в семь вечера уже можно.
И вот, ожидая, что нас там будут ждать, кормить, поить, холить и лелеять, мы с женой специально не ели плотно и пришли ровно к 7 часам. Звоним – никто не открывает, и шагов за дверью не слышно. Звоним снова, потом еще и еще. Наконец минут через 10 открывается дверь, и появляется заспанная женская голова в бигуди, которая сообщает, что ее муж сейчас занят, что мы пришли вовремя, но что нам надо немного посидеть-подождать. Мы с женой проходим в комнату и усаживаемся на диванчик, а голова в бигуди скрывается в соседней комнате. Комната, где мы сидели, была практически пустая, если не считать пары стульев, диванчика и маленького столика с большим магнитофоном. Скрывшиеся за дверью бигуди больше не возникали полчаса, час, полтора часа… Мы поняли, что их обладательница улеглась спать дальше. В полдевятого мы услышали какие-то шевеления, а еще через 10 минут в комнату зашли хозяин и хозяйка. "Как замечательно, что вы пришли! – воскликнул хозяин. – Сейчас мы всё подготовим". Хозяева удалились на кухню, откуда начали приносить и ставить около столика с магнитофоном бутылочки агватьенты – маисовой водки. Потом они принесли пару тарелок малюсеньких бутербродов с сыром, размером полтора сантиметра на три, наколотых на нечто вроде зубочисток. И, похоже, больше они ничего приносить не собирались. Сразу после девяти вечера пришла еще пара гостей. А потом в течение часа набилась уже полная комната. Когда гостей стало достаточно много, был включен магнитофон на полную мощность. Гости, стоя у магнитофона, принялись беседовать, перекрикивая оглушительную музыку. Время от времени все начинали танцевать, запивая агватьентой и закусывая сыром, который быстро кончился. Агватьента, беседы и танцы продолжались часов до 5 утра, после чего гости начали потихоньку расходиться.
Далее я возвращаю себе авторскую речь.
С этим типом вечеринок я познакомился в Кали очень хорошо. Я снимал второй этаж небольшого дома у колумбийской четы. Они уже не работали и жили на первом этаже. У моих хозяев постоянно гостил кто-то из внуков. Однажды в пятницу я выглянул в окно и увидел, что хозяева чинно куда-то удаляются, держа за руки пару внуков. Еще через час во двор соседнего домика, где жила молодая пара с шестимесячным ребенком, въехал грузовик, с которого сгрузили четыре больших колонки, какие у нас используются на концертах на стадионах. Затем грузовик уехал, и я забыл о колонках. Напоминание последовало где-то часов в девять: все четыре колонки вдруг загрохотали на полную мощность сальсу, "зажигательный" танец, популярный в Кали и, говорят, на Кубе. Эффект был потрясающий. Когда я дотронулся до стенки, то понял, что нахожусь внутри музыкальной шкатулки. Звуковые вибрации ощущались пальцами. Естественно, что никакая вата в ушах, подушки на голове и другие меры не могли заглушить бой барабанов и звуки трубы. Тут я понял, почему мои хозяева ушли куда-то. Этот беспримерный музыкальный марафон продолжался до полшестого. Когда магнитофон наконец отключили, я был счастлив и подумал, что сейчас хоть несколько часов посплю. Однако не тут-то было. Из дома вышел гражданин и начал во все горло кричать: "Мария! Мария!" Мария также мелодично отзывалась из дома, произнося нечто вроде: "Сейчас, ну, погоди, ну, я сейчас!" Это продолжалось минут пятнадцать. Наконец Мария вышла. И тут они в два голоса начали звать: "Хорхе! Хорхе! Анита!" Последние, в свою очередь отзывались: "Сейчас выйдем, минуточку-моментико!" Этот гвалт продолжался еще час. В конце концов вся компания куда-то медленно побрела, бурно обсуждая перипетии вечеринки.