О вождях
Однажды вождю Зеленый Хобот залетел в нос молоток. Откуда он взялся в сельве, никто не знает: там молотки очень редко летали. И вот, залетел молоток вождю прямо в нос и застрял. Племя встревожилось: вождь с молотком в носу не давал подкрасться неслышно к буйволам, даже броненосцы разбегались, когда вождь цеплял носом за дерево. И решило племя помочь вождю. И стали они тянуть молоток. Тянули-тянули, да и оторвали вождю нос. И сказал вождь Без Хобота: "Всё может мой народ. Я горжусь моим народом. А кто не согласен со мной, тому следует засунуть этот молоток в нос." И с тех пор все другие племена стали бояться племя вождя, потому что, кого они ни поймают, что-то там спросят (а что – никто понять не мог никогда), да и принимаются всовывать молоток в нос. А люди того племени стали называться "Те, что с молотком", а по местному Тхичхлипихомолотокли.
Пополь Ву
Это цикл мифов майя о происхождении жизни. Хоть и опубликован он на вполне современном испанском языке, но моего уровня не хватает для полного понимания.
Начинается замечательно официально:
"Это отчет о том, как все было неопределенно, все в спокойствии, в молчании; все недвижимо, спокойно и пусто на всем пространстве небес.
Это самый первый отчет, самое первое описание. Не было еще ни человека, ни животных, ни птиц, ни рыб, ни крабов, ни деревьев, ни камней, ни пещер, ни лощин, ни травы, ни лесов. Лишь было небо."
Конечно, по сравнению с Библией очень слабо. Там все это одной фразой сказано. Но такого мощного начала как в Библии нет ни в одном романе. В этом тоже.
Потом выясняется, что все-таки было еще что-то вроде безграничного океана, где собрались двое, Tepeu и Gucumatz, один назывался Creador, а другой Formador (то есть идейный руководитель и претворитель проекта). Устроили они собрание прямо в воде. Имеется, однако, любопытное замечание, что Gucumatz так назывался, потому что у него были голубые и зеленые перья. Тут я вконец запутался.
Словом, решили они сотворить человека. А все остальное – земля, горы, реки, словом, все, что выше перечислено, это творилось лишь для блага человека и во имя человека. Опять же интересно, что интересы у креадора с формадором были весьма прагматичные: человек должен был им поклоняться и подносить еду.
Очень любопытный поворот: первые люди были деревянные. Но чурка – он чурка и есть. Ни поклоняться, ни приносить еду своим создателям чурки не захотели. Поэтому проект был переделан на мясной лад. И тут у них все получилось, как и задумывалось.
Педро и Педрито
Маленький Педро несколько раз просыпался оттого, что дождь стучал по крыше. А когда совсем открыл глаза, светило солнце, а на дворе стояли лужи.
– Бабушка! Бабушка! – закричал Педро. – Смотри, какие большие лужи! Где мой бумажный кораблик, который мы сделали с дедушкой?
– Не надо, Педрито, – ответила бабушка.
– Почему не надо, бабушка? – удивился маленький Педро.
– Потому что это дон Хуан.
– Бабушка, при чем тут дон Хуан? – удивился маленький Педро.
– Потому что все эти лужи – дон Хуан. Дон Хуан вчера ходил в бар.
– Ну и что, бабушка?
– Дон Хуан в баре всю ночь пил пиво. А когда вернулся под утро, то залез на нашу пальму. Вон, посмотри, сидит он там, а слезть не может – уж очень пальма гладкая и высокая. Мы вызвали пожарную машину – приедет и снимут его с лестницей.
– Бабушка – бабушка, а как же он смог выпить столько пива?
– Мужчины могут всё, Педрито.
– Бабушка – бабушка, а как же он залез на пальму?
– Вырастешь, Педрито, будешь большой и сильный – узнаешь.
– Бабушка – бабушка, а зачем дон Хуан выпил столько пива?
– А это знают только настоящие мужчины.
– Бабушка – бабушка…
– Отстань, внучек. А то вырастешь – будешь таким же большим дураком как дон Хуан.
Сеньер Хоакин
Сеньеру Хоакину Мендосе стукнуло 82, почтенный возраст. Дон Хоакин уже не выходил из своей квартиры. А ведь еще пару лет назад дон Хоакин каждый день пешком ходил в небольшой ресторанчик километров за пять от его дома, где собирались друзья. Они обсуждали последние политические сплетни, футбол, жаловались на то, что жизнь становится все дороже и дороже, а денег все меньше и меньше – о чем еще жаловаться старым людям? Тем не менее, всё было просто замечательно. И вот, на тебе, эти пять километров стали неодолимым препятствием. Да что там пять километров – и сто метров тоже было трудно одолеть. Но голова у дона Хоакина работала еще очень даже неплохо, хотя дети дона Хоакина и подшучивали над тем, как он время от времени, рассказывая о ком-то из них, начинал вспоминать" "Этот, ну как его…" и отказывали в деньгах на такси в любимый ресторанчик под смехотворным предлогом, что дона Хоакина завезут куда-либо, а потом ищи. Нет, дон Хоакин был еще о-го-го, что бы ни говорили дети. Хоть и маленький, но орел. И женщин не пропускал. И женщины его любили, потому что дон Хоакин каждой умел сказать что-то такое, что она тут же чувствовала себя королевой. С женой, с доньей Анной Марией, дону Хоакину нельзя сказать, что не повезло, родила ему 6 детей. Но умерла рано, совсем молодой, пятидесяти еще не было. И умерла непонятно от чего. После третьего ребенка попала она в психиатрическую лечебницу. Собственно, туда она попала, когда еще вынашивала третьего сына, Эрнандо Хоакина. Ее там подлечили, а доктор сказал, что это должен быть последний ребенок. Что сейчас ее вылечили, но если будут еще дети, то – и он объяснил научными словами, что там происходит с Анной Марией, что уже следующий ребенок может привести ее к полному безумию, что она может умереть, что дон Хоакин обязан предохраняться. "Вечно эти доктора! – подумал дон Хоакин и пошел посоветоваться к священнику, который ближе всех к Господу. "Грех препятствовать рождению нового человека. Господь создал всех нас и дал нам свои Заветы. И нет среди них такого, что говорил бы хоть что-то о презервативах." И успокоенный дон Хоакин вернулся домой. И трудился он на ниве Господней без устали. И появились сначала Люсия, потом Хуан Фернандес, потом младшенькая Изабель, любимица. Донья Анна Мария правда, каждый раз проводила все больше времени в психиатрической лечебнице, Изабель так и вовсе родила прямо в ней. А вынашивая седьмого, неизвестно чего вдруг умерла. Но Господь милостив! Вон, какие богатыри получились все четыре сына, каждый из них на две головы выше отца. Точнее сказать, длиннее. Потому что хоть и получили они образование, один, вон, доктор, другой даже адвокат, но до отца им как до неба.
Доволен был дон Хоакин своей жизнью – нет, не напрасно он ее прожил! А внуков-то, внуков и сосчитать трудно, как и правнуков! И осмотрел дон Хоакин детей своих, пришедших на его день рождения. И задумался. Что-то его тревожило: "Так, детей у меня шестеро." И начал он в уме перечислять их по именам и загибать пальцы. А когда дошел до указательного: "Пачо! А где Пачо?" И спросил дон Хоакин: "Никто не знает, почему не пришел Пачо?" "Какой еще Пачо?" – "Брат ваш, а мой сын Пачо!" – ответил дон Хоакин. "Отец, нет у нас никакого брата Пачо!" – переглянулись дети, решив что старик совсем выжил из ума. Но старый Хоакин знал и помнил всё куда лучше их, со всеми их университетами: "Пачо. Мать его звали… Как же ее звали? А… звали ее Андреа… Андреа дель Пилар. И жила она в Вилья де Лейва. Вот не знаю, жива ли." "Где Пачо?" – строго спросил дон Хоакин детей своих. Ничего не смогли ему ответить дети. "Но ты же никогда нам ничего не говорил о Пачо! – сказала любимица Изабель. – А почему?" "Теперь вы знаете, – сказал дон Хоакин, – есть у вас брат, родная кровь!"