— Ого, Прыгун! — удивился Мальчонка. — А я думал, ты решил выйти из игры. И вдруг ты собираешься заделаться шпионом?
— Я просто п-пытаюсь помочь, — наивно улыбнулся Прыгун.
— Спасибо, — поблагодарил я, — но у моего отца знакомых фараонов больше, чем у твоей сопрано; ну а у Костелло их кормится больше, чем имеется в распоряжении комиссара полиции. Вдвоем они что-нибудь обязательно выяснят.
— Эй, — вдруг оживился Бенни, указывая пальцем, — откуда у тебя на подушке следы помады?
Вытянув шеи, ребята увидели красное пятно и посмотрели на меня, удивленно поднимая брови. Я понял, что придется выкладывать все начистоту.
— Терри вернулась.
— Ты шутишь, — сказал Мальчонка.
— Она была здесь? — недоверчиво спросил Порошок. — Прямо в палате?
— Она пришла вчера, около полуночи. И ушла утром, в восемь часов, когда менялась ночная смена.
Присвистнув, Бенни махнул в мою сторону рукой и воскликнул:
— Господа… вот это мужчина!
— И что было дальше? — спросил Луи.
— Все как обычно — сандвичи с огурцами и чтение стихов, — уклончиво ответил я.
Ребята оставались у меня до тех пор, пока их не выставила за дверь сиделка, которая прикатила поднос с обедом. Выходя из палаты, Порошок, не замедлив шаг, смахнул с тарелки банан. Это неуловимое, гладкое, как шелк, движение вызвало бы восхищение самого великого Гудини.
Глава 41
Фрэнк Костелло находился на ипподроме в Саратога-Спрингс, штат Нью-Йорк, когда ему сообщили о нападении у входа в библиотеку. Сообразив, что это связано с пожаром на складе, в понедельник поздно вечером он возвратился на Манхэттен и сразу же связался с моим отцом. Костелло попросил его отужинать с ним в клубе «Двадцать один». И снова приглашение было дружеским, однако мой отец сразу понял, что это приказ.
Войдя в клуб, отец нашел Костелло и Джо Адониса за столиком у стены, рядом с баром. Как всегда, зал был заполнен богатыми и знаменитыми, которые наслаждались ужином, посылая воздушные поцелуи другим таким же богатым и знаменитым. Среди всего этого шума и толчеи отец обратил внимание на трех видных общественных деятелей, которые с подобострастным видом застыли у столика Костелло. Он знал, что уже завтра эти деятели постараются произвести впечатление на своих знакомых, с гордостью объявив, что они встречались со знаменитым гангстером, который заправляет «теневым» правительством Нью-Йорка. Мысленно посмеявшись над лицемерием «слуг народа», отец приблизился к столику.
Спровадив почитателей, Костелло предложил отцу садиться и сказал:
— Спасибо за то, что пришел, Джино.
Отец сел и поздоровался:
— Добрый вечер, Фрэнк… Джо.
— Джино, выпить что-нибудь хочешь? — предложил Костелло.
— Стакан содовой, — ответил отец.
Подозвав официанта, Адонис сделал заказ.
— Джино, мы заказали тебе рубленый салат.
Отец сказал:
— Grazie.[37]
В клубе «Двадцать один» рубленый салат был фирменным блюдом, и все это знали.
— Джино, — увещевательным тоном начал Костелло, — я полагал, мы достигли взаимопонимания.
— Да, это так, и с моей стороны ничего не изменилось. Но, похоже, другая сторона придерживается иного мнения.
Переглянувшись с Адонисом, Костелло снова повернулся к отцу. Подавшись вперед, он сплел руки и произнес чуть ли не извиняющимся тоном:
— Многие считают, что это ты подпалил склад Драго.
— Ну а ты, Фрэнк, что думаешь по этому поводу?
Костелло пожал плечами.
— Я сам того же мнения.
— Полагаю, тебе также известно, что Драго приказал Нику Колуччи расправиться с моим сыном… и тот это сделал уже дважды.
— Джино, мне ничего не известно. У меня есть одни только подозрения. Комиссия сходит с ума. Ты обещал мне, что всем неприятностям наступит конец, а я уже от своего имени заверил в этом Комиссию.
— Я тебе обещал, что не трону первым Джи-джи Петроне. Но это Петроне побежал к Драго, после чего Драго натравил Колуччи на моего сына. Сначала тот бросил бомбу, а затем вместе с тремя своими громилами подкараулил его у выхода из библиотеки. Друг Винченцо при смерти. За обоими этими нападениями стоит Петроне, и тебе, Фрэнк, по-моему, прекрасно известны его мотивы.
— У тебя есть доказательства? — спросил Адонис.
— Пока что нет, — ответил мой отец. — Но…
Все трое умолкли, подождав, пока подошедшая официантка наливает стакан содовой. Пригубив воду, отец отставил стакан.
— Фрэнк, — сказал он, — мы оба понимаем, что в конечном счете речь идет не обо мне.