– Подожди, я тебя одну не оставлю, давай провожу. – Матвей бросился следом, догоняя ее, подстраиваясь под шаг девушки.
– Делай, что хочешь. – Вздохнула Есения. – Мне все равно.
***
– Бабуль, да выйди ты уже. – Есения положила расческу на тумбу. – Он уже третью песню поет.
– Ну и пусть поет. – Буркнула Мария Михайловна.
– А хорошо же поет. – Есения выглянула в окно. Возле калитки на скамейке сидел Николай Георгиевич с баяном на коленях, напевая красивую песню о летних деревенских вечерах.
– Сеня, – женщина махнула полотенцем, описав круг, – ну пусть поет. Мне-то что? Накой мне дед этот певун? Только петь и умеет. – Она вздохнула.
– Ну, он калитку починил.
– А я не знаю он не он.
– Да кто ж еще-то будет твою старую калитку делать? Ба!
– Ой, дуреха. – Мария Михайловна присела на край кровати внучки. – Ничего ты в жизни не понимаешь. В любви тем более. – Внучка искоса взглянула на нее. – И не смотри на меня так. Я жизнь-то повидала, знаю, что к чему. Тяжело жить с тем, кто только пением и может заманить.
– Ну, не скажи. – Есения подошла к бабушке и обняла ее, обхватив шею. Морщинистая теплая рука скользнула по локтю девушки. – Когда совсем серьезный человек рядом, тоже тяжело. Иногда нужно повеселиться. – Сеня улыбнулась, заглядывая в добрые глаза женщины, поцеловала ее в мягкую щеку. – Я пошла. А ты выйди, старается же.
– Иди уже на свои гулянки. Нашлась тут. – Мария Михайловна бросила взгляд в сторону окна. – Куда вы сегодня?
– Как всегда, шататься по окрестностям. Покажу Арине местные достопримечательности. – Есения взяла со спинки стула кофту и накинула на плечи.
– Долго не гуляйте.
Мимо окна проехали три велосипеда, сосед заиграл новую песню, вечер ложился на деревню мягким туманом, обволакивая и обещая прохладу. Есения еще раз поцеловала бабушку в щеку и выбежала на улицу. Мария Михайловна слышала, как она поздоровалась с соседом. Вздохнула, мня полотенце в руках, взгляд скользнул по старенькому комоду, где в нижнем ящике, среди старых вещей, таилась маленькая деревянная шкатулка ручной работы.
Выйдя на улицу, она молча оперлась на забор, наблюдая за Николаем Георгиевичем, он доигрывал свою очередную песню, завершая на длинном, тоскливом аккорде.
– Машенька, здравствуй. – Улыбнулся мужчина. – А я вот тут, вечерую вот. Погода нынче дивная, птички поют.
– Ой, куда бежать, дивная. – Закатила глаза женщина.
– Машенька, такая ты красивая.
– Да прям. – Буркнула женщина, но складки на платье в красных маках. Румянец залил ее щеки. Она присела на свободный край скамейки. – Спасибо за калитку.
– Ох, да не за что. Меня ведь надоумили, я в делах сердечных-то не мастер.
– Оно и видно.
– Мдаа… – Николай выдохнул. Глаза его стали грустными, уставшими. Сердце Марии Михайловны сжалось.
«Ну, что я, в самом-то деле, на человека накинулась» – мелькнула мысль.
– Все равно спасибо.
Мария Михайловна сложила руки на коленях, взглянула на темнеющее небо. На душе было спокойно, летом всегда было спокойно, особенно вечерами, когда все дневные дела были переделаны, оставались позади. Любимое время года, особенно потому, что приезжала внучка. Вдвоем веселее. Женщина не представляла, как она будет одна, ведь это последнее лето Есении перед поступлением, внучка долго еще не приедет. Думы об одиночестве щемили душу, щипали глаза. А ведь совсем недавно ей обещали, что она никогда не останется одна. Никому нельзя было довериться, кроме своих родных, любимых всем сердцем, изношенным за долгие годы, но сохранившим это чувство к самым близким.
Из-под крыши вылетела маленький черный комок, неровными зигзагами пронеслось над головами, зацепив волосы. Мария Михайловна от неожиданности вскрикнула, размахивая руками.
– Это мышка летучая, все в порядке, все в порядке. – Затараторил сосед. – Улетела, все, улетела она. – Он схватил ее за руку, медленно опуская на колени женщины их сцепленные ладони.
«Теплые, сухие. И глаза у него красивые, мудрые» – мелькнула мысль.
– Маруся… – Прошептал он, наклоняясь к ней ближе. Сердце пронзило стрелой.