– Индюк похотливый! – Выкрикнула женщина, соскакивая со скамейки так стремительно, что заныли колени. – Ты что? Что ты? Удумал! Ух, все мужики такие! Отстань от меня!
– Да я же…
– Ты же, ты же. Э-эх. Тьфу на тебя. – Мария Михайловна твердым шагом заторопилась домой, хлопнув калиткой.
– Маруся! – Раздалось за спиной.
В доме стояла звенящая тишина, женщина смотрела через узкое окно кухни, как сосед, накинув баян на плечи, еще немного потоптался, а затем, махнув рукой, медленно пошел в сторону дома. Сердце птицей билось в груди, от волнения ладони вспотели.
«Не тебе меня так называть» – с грустью подумала она.
Слишком много причиняющих боль воспоминаний было связано с тем, кто когда-то так называл ее, кто когда-то обещал ей весь мир и всю свою любовь.
***
Тормоза заскрипели, вывернув резко руль, удалось избежать столкновения с ребенком, ехавшем на велосипеде, как безумный. С свете фар мелькнуло испуганное лицо паренька. Слава даже не остановился, бурча под нос о безмозглых малолетках. В зеркало заднего вида он увидел, как парень сидит на дороге, его велосипед лежит рядом, а к нему подъехали еще двое, показалось, что девчонки.
– Ебаные дети. – Он потянулся к соседнему сиденью, пытаясь дотянуться до пластикового пузырька с белыми таблетками внутри. Машину завихляло по дороге серпантином.
На пузырьке корявым Михиным почерком было написано «От нервов». Слава усмехнулся, вытащил одну таблетку и закинул в рот. Алкоголь струился по венам, но не давал желаемого успокоения, вся надежда была на колеса, полученные от подручного Джураева.
Мужчину переполняла злость, руки тряслись, это лето снова станет для него очередным запойным, нервным. Приехавший Власов снова как заноза в заднице, не даст покоя. Не только он съехал с катушек после приезда Степана, но и Джураев весь на взводе, трясется и булькает, как старый дряхлый пес на цепи. Слава усмехнулся. Мысленно, он уже несколько раз расчленил Власова старшего, а заодно и его сынка, деда и всю их семейку.
Фары замигали и потухли, оставляя водителя в темноте. Слава пощелкал переключателем, но ничего не изменилось. Старенькая Хонда кряхтела из последних сил, вечно подставляя своего владельца.
– Ну заебись. – Мужчина несколько раз ударил по рулю, ему казалось, что весь мир ополчился против него, хотелось кому-нибудь тоже в ответ подгавнить. – Нихуя ты не получишь от меня, ни одного дерева тебе не отдам. – В сердцах крикнул он, обращаясь к сотканному из воспоминаний в голове образу Эди. – Я, блять, просил тебя помочь мне, а ты? Ссыкло. Его бы не нашли даже! Опа…
Вырулив из-за поворота, он узнал знакомый джип, кативший медленно по дороге. Сбавив скорость, Слава затуманенным взглядом следил за машиной. Преследование оказалось недолгим, после пары поворотов, джип притормозил на обочине, Слава остановился поодаль, наблюдая.
– Ну, заебись. – Он с силой сжал руль, кожаный чехол жалостливо заскрипел под ладонями мужчины.
Проводив выпорхнувшую из машины Полину взглядом, Слава дождался, пока джип скроется, медленно поехал следом за женой. У дома он не сразу припарковался, выждал минут десять, пока свет в окнах не загорит. Поставил машину у ворот, даже не загнав в гараж. Он выскочил из машины и, хлопнув дверью, ворвался в дом, бешенным взглядом оглядывая помещение. Полина была в спальне, переодевалась в ночную пижаму в горошек. Увидев мужа, она попыталась быстро натянуть футболку на голое тело, но запуталась в рукавах, потешно растягивая футболку в разные стороны в их поисках. Ее грудь с розовыми сосками то появлялась, то пряталась за тонкой тканью. Дрожь пронеслась по телу славы, скапливаясь в районе ширинки.
– Привет. – Наконец, справившись с одеждой, Полина с опаской взглянула на мужа. – Будешь кушать? Я думала, ты дома.
– Где я, тебя вообще ебать не должно. Другой вопрос, с какой радости ты не дома? Где ты была? – Слава застыл в дверях каменной фигурой, лишь глаза сверкали злобными искрами.
– Я у Ирины была, засиделась, прости. – Пролепетала Полина, складывая снятую одежду. Руки ее тряслись, она дважды выронила сложенные брюки.
– До полуночи? – Слава прищурил глаза, наблюдая за женой, он сам удивлялся, как его голос был таким тихим и спокойным. Думал, что как только зайдет в дом, разнесет здесь все к чертям.