Жуткая тишина…
Отогнав эту мысль, я продолжал писать. Иногда заглядывал в словари, проверял значение сложных иероглифов, но не мог не отметить: в последнее время с наступлением ночи в глубине сознания поселялась тревога.
Я прервал работу и прислушался. За шорохом колес я силился расслышать нечто иное. Но так ничего и не услышал.
Пожалуй, банальный невроз на почве развода. Необычная это штука – чрезмерная тишина в доме рядом с автомагистралью. Развод, правда, был моей инициативой. И что бы там ни говорила жена, она признала, что мы полностью охладели друг к другу. Она сама ощущала этот вакуум и в конце концов согласилась. Мы немного поспорили о разделе имущества, но в целом развелись мирно. Чем с деликатной миной на лице имитировать жизнь, лучше просто к ней вернуться.
– Хорошо, что ты решился, – сказала напоследок жена. Если она и кривила душой, то самую малость. Не знаю, как она, а я сейчас не вправе жаловаться на одиночество. Подумаешь, тишина…
Я подошел к окну и раздвинул шторы. Открыть окно тоже, конечно, не возбраняется, но за ним – лишь невыносимая жара, клубы выхлопных газов и рев проносящихся машин.
Я окинул взглядом стоянку перед домом. Парковка видна не вся, но сколько на ней автомобилей, предположить можно…
Один. Я вижу только розовый микроавтобус. И разлинованную бетонную поверхность. Днем вся она заполнена, однако с темнотой машины одна за другой уезжают, и остается, как и прошлой ночью, лишь розовый автобус.
Как и прошлой ночью? Постой, выходит, я и вчера так же разглядывал бетон?
Видимо, мне сына не хватает. Он у нас единственный, учится на втором курсе. Хотя с чего бы? С чего мне «пять грустить о сыне, который и так-то на глаза не показывается, совсем затворившись в собственном мире.
Я сунул в карман ключ от квартиры и вышел в коридор. Свет гасить не стал. Хотел убедиться – не от моей же собственной слабости духа эта чрезмерная тишина. Просто никого нет – отсюда и тишина. Кому охота жить в таком доме, пропитанном выхлопными газами и ревом машин? Он годится только под офисы.
Остальные четыре квартиры на седьмом этаже – по крайней мере их окна, выходящие в коридор, – зияли темнотой. Я вызвал лифт.
Я знал, что здесь много офисов, но не думал, что столько. По вечерам из дома почти все уходят. Сколько здесь квартир? Кажется, сорок одна. Хорошо, если кто-то остается в одной-двух на каждом этаже.
Двери лифта раскрылись.
Я зашел в пустую коробку. До сих пор не могу привыкнуть к моменту, когда они раскрываются. Боюсь какой-нибудь неожиданной встречи. Но сейчас внутри никого не было, и от сердца отлегло.
Я спустился на первый этаж, пересек тесный душный холл и вышел на улицу.
Я брел к стоянке – сквозь неизменный рев машин и выхлопные газы. Ночная прохлада едва ощущалась.
В невидимом из моего окна секторе стояли еще две легковушки. С картинки на розовом автобусе – как оказалось, на нем ездил кто-то из фирмы детской одежды – улыбались три белки.
Я встал рядом с автобусом и посмотрел на дом. Это – его юго-восточная сторона. В каждой квартире непременно есть окна. Были бы люди, окна бы светились.
Но светилось одно – мое окно на седьмом этаже. Во всех остальных царил мрак.
Вот это да…
Бормоча про себя, я некоторое время всматривался в ряды темных окон. Какое там по одному-два на этаже – здесь, оказывается, вообще нет никого. Единственное светлое окно в двенадцатом часу ночи. Невроз здесь ни при чем – действительно в доме очень тихо. Возможно, кто-то просто уже спит. Но если даже и так – от силы один-два человека.
Моя уверенность в себе несколько восстановилась, и неторопливо я вернулся к подъезду. Войти в него – сложнее, чем выйти: требуется вставить и повернуть в скважине замка ключ от своей квартиры. В результате дверь отворяется секунд на двадцать, за которые необходимо успеть проникнуть внутрь. К слову, когда в квартире кто-то есть, ключ не обязателен – достаточно встать перед камерой и набрать номер квартиры. Обычный домофон: представься, и замок откроют изнутри. Опять же на двадцать секунд. Интересно, достаточно ли такой Предосторожности? По ночам-то привратника нет…
Один. Получается, что в доме я один?
Мне почему-то хотелось в это верить, и я развалился на диване в холле. Нельзя сказать, что меня это не смущало, но от мысли, что я один в этом большом доме, появлялось ощущение какой-то свободы. Наивное и волнующее, оно словно уносило меня обратно в детство.
Но это длилось не больше минуты. Потом мне показалось, что снаружи кто-то есть, и я замер.
За стеклянной дверью стоял человек. Я присмотрелся – женщина. Она искала ключ, держа перед собой сумку. Немолодая, лет тридцать пять. Затем, словно повторив мои движения, женщина сунула ключ в замок. Я напрягся. Еще бы – в такое время кто-то сидит в холле на диване. Так можно невзначай ее напугать. Открылся замок, дверь приотворилась. Я потупил взор. Женские шаги заспешили к лифту. Перед моими глазами промелькнули симпатичные ножки в белых туфлях. Казалось, женщина не заметила меня. Раз так, то к лучшему.
Женские ноги вошли в раскрывшийся лифт, раздался механический звук, и двери сомкнулись. Я поднял голову – судя по лампочке, он остановился на третьем этаже.
Глава 2
Прошло четыре или пять дней. Из агентства «К.» позвонил продюсер Мамия – ему хотелось ко мне зайти. Был вечер.
Ему тоже сорок семь. За последние лет десять мы сделали вместе шесть фильмов. Из них два сериала и один полнометражный стали для меня очень памятными работами, важными вехами в биографии. Но не только поэтому я любил Мамию. Мы с ним похожи даже в привычках. Несмотря на долгую дружбу, не обсуждали никогда личную жизнь и даже не повышали голос друг на друга.
– Извини, но я по срочному делу, – сказал он.
– Хорошо, заходи.
Давненько мы не виделись. Почти год. Я составляю свой план работы по мере поступления сценарных заявок. Никогда ни от чего не отказываюсь, даже если предвижу более серьезный заказ. Бывали моменты, когда жизнь заставляла меня заниматься разными вещами, но от нашей с ним совместной работы я никогда не отступался. Несмотря на свое нынешнее положение, мне хотелось поработать с ним – пусть даже в минус себе самому.
Есть один известный актер, как выпьет – прет на рожон. И вот как-то раз, сильно поддавши, он начал танцевать голышом. В баре, где это было совсем некстати. Некоторые посетители откровенно сконфузились, я хотел было его остановить, но чувствовал, что лишь подолью масла в огонь. И вдруг сидевший рядом Мамия встал. Остальные наши собутыльники были уверены, что Мамия попытается унять того парня. Я тоже. А Мамия пустился в пляс с ним на пару. И по ходу принялся разоблачаться. Горланить пошлые песни, как бы соревнуясь с тем актером, чем порядочно меня озадачил. Иногда подобными выходками он заставал меня врасплох, но с каждым разом его авторитет лишь рос в моих глазах.
Мамия был одинок. В жизни своей, похоже, ничего Менять не собирался. Говорят, имел небольшой самолет и свободное время проводил по преимуществу в окрестностях Тёфу.[1] Но о своем увлечении он не распространялся. Встречаясь, мы беседовали только о работе. Меня это не смущало, и я лишь старался не скатываться к личным темам. Да и Мамия не интересовался моей жизнью.
Поэтому когда он, усевшись на стул – пока я доставал из холодильника пиво, – спросил, как я питаюсь, мне показалось, между нами что-то треснуло. Вот уж каких разговоров мне совершенно не хотелось.
– Посмотрел на днях твой двухчасовой, – отозвался я о его последней работе.
– Ты, кажется, нигде не бываешь?
Я же, не обращая внимания, потягивал пиво и говорил о его фильме. Хвалил, но на его лице радости не видел. Он сделал один глоток и поставил стакан.
– Ты не с соболезнованиями ко мне пришел? – прямо спросил я.
1
Тёфу – город в составе Токийской метрополии, где расположен одноименный аэродром. (Здесь и далее прим, переводчика).