К дому Виталика приближалась девушка. На мгновение Глебу показалось, что это та самая девушка, чьими постельными приключениями перед камерой он вдохновлялся этой ночью, но всё же сходство было лишь мимолётным. Твёрдой и уверенной, но в то же время какой-то притягательно сексуальной походкой она шагала по дорожке в сторону крыльца соседа. Красное платье с вызывающе короткой юбкой последний раз мелькнуло в поле зрения и исчезло вместе с его обладательницей. Глеб перебежал в соседнюю комнату, из окна которой можно было разглядеть соседское крыльцо, но незнакомки и след простыл. Может, просто почудилось с недосыпу?
– Надо будет расспросить Виталика, – сказал Глеб сам себе и, собрав волю в кулак, направился в кабинет творить искусство.
Глава 2. Прикосновение Музы.
Глеба словно подменили. Его пальцы стучали по клавишам, выводя строчку за строчкой. Он не смотрел на часы, не бегал к холодильнику, не обращал внимания даже на предательскую щель между шторами. Он забыл даже включить браузер с любимыми фильмами для взрослых, а вместо ненасытной актрисы его сознанием завладела таинственная обладательница красного платья и стройных ножек. Страница, другая, третья – первая глава была готова раньше, чем солнце скрылось за холмом. Завершив своё творение многоточием, Глеб торжествующе откинулся на спинку кресла. Вот так творится искусство! Даже не перечитывая написанное, он сохранил файл и отправил письмо Елене Всеволодовне.
– Теперь эта тощая мымра будет довольна! – процедил он сквозь зубы. Осознав, что разговаривает сам с собой, вместо того чтобы поделиться творческим успехом с кем-нибудь, Глеб потянулся к мобильнику. Последнее деление батареи мерцало, давая понять, что разговор не продлится долго. Глеб решительно не припоминал, где оставил зарядку, а Ольга, способная мгновенно найти в доме любой предмет, ещё не вернулась с работы. Оставалось лишь наведаться к Виталику. Конечно, этот работяга – не лучший собеседник для разговора на высокие темы, но что поделаешь? В конце концов, Глеб всё равно собирался разузнать у него о таинственной гостье, которая сегодня стала его музой.
Как только вдохновленный писатель шагнул за порог, летний воздух, наполненный ароматами цветов и трав Зелёного холма едва не сшиб его с ног. Глеб вдруг осознал, что за всю весну не только не написал ни строчки, но и ни разу не вышел из дома, и уже начал забывать, как выглядит солнечный свет, не преломлённый оконным пластиком. Но всё же он был рад, что солнца уже не видать. Глеб не любил свет. Всё самое интересное, что делают люди в дали от посторонних глаз, происходит в темноте. Темнота способствует раскрытию глубинных подсознательных желаний, которые при свете прячутся в дальних закутках человеческого разума. Эту мысль он обязательно раскроет в своём гениальном романе, начало которому, наконец, положено.
Размышляя об этом, Глеб пересёк двор прямо по газону, представляя, как злится и негодует старуха, наблюдая за ним из окна домика. Да, она живой пример, подтверждающий его философскую концепцию. Видел ли кто-нибудь хоть раз, как в её окне горит свет? Нет, эта старуха – само воплощение тьмы, тёмных желаний и мыслей! Глеб поднялся на крыльцо дома Виталика и постучал в дверь. Через некоторое время дверь открылась, и на пороге возникла Наташка. Жена Виталика старалась держаться в тени и не показывать лица, но скрыть свежий синяк под глазом от внимательного взгляда ей бы не удалось при всём желании.
– Привет, Наташ, – Глеб старался говорить вежливо и мягко. – Виталю позови?
– Его нет, – ответила женщина.
– Как нет? Ещё на объекте?
– Он здесь больше не живёт.
Глеб застыл, пытаясь переварить услышанное. Только сейчас он обратил внимание на то, как дрожал голос Наташки и каким непривычно бледным было её лицо. Стоило ли спрашивать, что случилось? Понятно, что ничего хорошего. В прихожей за спиной женщины стояли один на другом массивные чемоданы.
– То есть, он… Ну… Больше тут не появится?
Наташка отрицательно покачала головой и посмотрела Глебу в глаза взглядом настолько холодным, что у того мурашки пробежали по спине. Не произнося ни слова она дала ему понять, что он здесь сейчас не уместен, и ему ничего не оставалось, как развернуться и уйти домой.