— Я отвечу, Повелитель.
«Сталь кольца — оковы на устах моих, на сердце моем. Я знаю. Я вижу. Я молчу. Я не смею менять — предопределенность и зло, что я призову на головы других. Я не смею судить. Не судья, а слуга… Сталь кольца — как печать, как клеймо, как судьба… Лунный камень и ночь, и молчанье пути, я не смею, я смею… Молчать — и идти…»
О «черных культах» в южных колониях Нуменора
…Ночь непроглядно-темна, узкий серп ущербной луны почти не дает света, стволы деревьев в нескольких шагах сливаются в сплошную стену. Кто выйдет из дома в такую недобрую ночь? Что могло выгнать в лес этих сумрачных людей, кутающихся в тяжелые плащи, скрывающих лица под капюшонами?
Они называют это — Служением.
Сколько их собралось на лесной поляне вокруг грубо обтесанной продолговатой каменной глыбы? — не знают и они сами. Как не знают друг друга по именам, не видят лиц друг друга.
Они называют это — тайной Служения.
Тот, единственный, кто сбросит сегодня темный плащ — увидит ли его лицо хоть кто-нибудь? Ущербная луна хранит свои тайны, вряд ли кто-то узнает его, даже если они и были знакомы в том, дневном мире. Знает всех лишь один.
Они называют его — Первым среди равных в Служении.
В мертвом молчании он делает шаг вперед, и невольно вздрагивают собравшиеся, когда раздается его тяжелый голос:
— Я приветствую братьев моих во Служении. Да будут благословенны те, чьи сердца бьются надеждой на возвращение Владыки единого и справедливого. Истинно, говорю я, истинно, братья мои — великая ночь ныне, ибо сегодня еще одна душа взойдет к Властелину, дабы придать Ему сил, дабы мог Он вернуться. И наступит час — падут пред Ним троны Запада, и весь мир — от заката к восходу, от севера к югу — прахом ляжет к стопам Его…
Голос звучит мрачным, яростным вдохновением, ему внимают в молчании, затаив дыхание, не смея не то что слово молвить — переступить с ноги на ногу.
— Так говорю я вам, братья, равный среди избравших путь Служения: грядет Час, когда вернется Он, и будет судить Он, и будет карать Он, и никому не укрыться от гнева Его. И будут те земли, что не покорятся Ему, достоянием злаков сорных, соляною рытвиною, пустынею навеки. Грядет Час, когда вернется Он, и Днем Гнева наречется тот день, когда вернется Он; и истлеет все небесное воинство; и небеса свернутся, как свиток книжный; и все воинство их падет, как спадает лист с виноградной лозы…
… Что привело сюда этих людей, кто они? Одни — из тех, кого называют еретиками, кто не умеет слепо верить священным книгам: они пришли узнать истину. Другие — пресытились милостями светлых Валар: они ждут, что сможет дать им — тот, из Тьмы. Третьи — из семей, в которых поклоняются Изначальной Тьме, знающие, что у Тьмы не может не быть господина: они следуют своему пониманию веры… Всех равняет ночь, тень, темные плащи; всех равняет благоговейное молчание, с которым они внимают словам темного пророчества.
Пророк поднимает руки к небу, и немые тени вокруг начинают опускаться на колени.
— О, если бы Ты расторг небеса и сошел! горы растаяли бы от лица Твоего, как от плавящего огня, как от кипятящего воду, чтобы имя Твое сделалось известно врагам Твоим; от лица Твоего содрогнулись бы народы…
Он говорит, словно не видя и не слыша ничего вокруг, и вера почти безумная — в его словах. И двое подводят избранника к камню, указывая ему лечь, и цепи охватывают его тело, и еще один — с чашей в руках — встает в головах и так замирает — слушая.
— Ты милостиво встречал радующегося Тебе и поминающего Тебя на путях Твоих. Но вот, Ты прогневался, потому что издавна согрешили мы и восстали против власти Твоей; и как же мы будем спасены? Все мы сделались, как нечистый, и вера наша — как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас. И нет призывающего имя Твое, который положил бы крепко держаться за Тебя; поэтому Ты сокрыл от нас лице Твое и оставил нас погибать от беззаконий наших. Но ныне, Владыка и Господин, Ты — Отец наш; мы — глина, а Ты — образователь наш, и все мы — дело руки Твоей. Не гневайся, о Владыка, без меры, и не вечно помни беззаконие. Воззри же — здесь мы все народ Твой! Пошли нам слово Твое, ибо вот — со смирением и коленопреклоненные, молят Тебя об этом дети Твои!..
— Пошли нам слово Твое, — единый сумрачный вздох.
Прикованный молча смотрит в непроглядно-черное небо, не ощущая, как холод камня все глубже проникает в тело. Словно свод храма — великая Ночь над ним; его переполняет восторг, смешанный с благоговейным ужасом: вот сейчас, сейчас это произойдет, всего несколько мгновений… Что? — он не знает: разверзнутся ли небеса, явив Пришедшего судить и карать, разорвет ли напряженную тишину величественный Голос, подобный раскату грома… В мертвой тиши горячо бьется сердце. Великий миг…