…За мгновение до того, как крылья Песни обняли его, Элвир успел увидеть, как Саурон — Гортхауэр — Ортхэннэр с потрясенным, отчаянным, безумно-счастливым лицом поднимается и делает шаг вперед. Потом он не помнил ничего, кроме Песни…
…и она оборвалась на высокой звенящей ноте, и Саурон закрыл лицо руками, а человек в черной странничьей одежде медленно, как бывает только во сне, начал оседать на каменные плиты пола, и Элвир успел на мгновение раньше Эриона, успел — чтобы увидеть не глаза — провалы в звездную бездну — прежде, чем они снова стали глазами человека, пустыми и мертвыми.
Грозовой камень
Такой страшной грозы не помнили даже старики. Даже древние предания не говорили ничего о подобном. Небо почти беспрерывно озарялось иссиня-белыми вспышками, и видно все было, как днем. И этот свет был куда страшнее всегда пугающей людей темноты. Лишь к утру утих гнев неба. Такой страх осел в сердцах людских, что никто не осмеливался даже при свете дня выходить из стен городища. И в ужасе смотрели люди на север, где за лесом возвышалась вершина горы, в которую всю ночь била молния. Тогда сын кузнеца, совсем молодой еще, решил отправиться к Горе и узнать, что там произошло. Может быть, удастся понять, за что гневалось небо. Никто не остановил его, хотя и не верили люди в его удачу: слишком молод он был, и мужского воинского имени у него не было. Не было у него ни меча, ни знака, и даже знак своего отца не мог он носить — еще ни разу не случилось ему выказать доблесть. Хотя охотником он был славным, но охотник — еще не воин. Потому лишь ожерельем из рысьих когтей и волчьих клыков мог он похвастаться; правда, для его лет и это было хорошо.
Так он ушел к Горе. Долгим был его путь, но лес словно вымер, и ни зверь, ни птица не попадались ему; даже летучая мелочь из леса исчезла. Лишь на пятый день очутился он у подножья Горы. Еще день поднимался он к вершине, и, глядя на юг, далеко-далеко разглядел родное городище. А в расщелине с удивлением увидел он камни — россыпи камней, сверкавших в свете дня ало-фиолетовым пламенем. Никогда раньше не видел он таких. Они казались теплыми, и даже в сомкнутых ладонях светились, словно на солнце. Не было страха в этих камнях, только тепло и свет. И сын кузнеца взял с собой этих камней, чтобы показать людям. Его с трудом узнали, когда он вернулся. Странная сила исходила от него. Теперь он не казался слабым юнцом — это был воин, хотя никто и не мог сказать, что же изменилось в нем. Со страхом смотрели жрец и вождь на камни в его руке, ибо была в них сила грозы, которую вряд ли кто-нибудь осмелился бы взять в руки. Так и получилось, что даже самые смелые воины согласились, что сын кузнеца показал великую доблесть и достоин воинского имени. И было дано ему имя, что означало «взявший молнию». И грозовые камни были отныне в рукояти его меча. С тех пор повелось украшать оружие грозовыми камнями; и любой юноша великой удачей считал найти такие камни, ибо это говорило об особой милости духов Земли и Неба. И потому не было подарка для невесты желаннее, чем грозовой камень — всегда женщины носили какое-нибудь украшение с этим камнем.
Потому когда род Совы стал главным во всем племени, грозовой камень — знак клана Молнии — почитался едва ли не менее, чем священная птица. Отныне считают его камнем воинов, но также и камнем женского чародейства…
Легенда о воительнице
Об этом племени вполне справедливо можно было сказать: они все настоящие мужчины независимо от пола. Дети племени были взрослыми чуть ли не с пеленок. Детей при рождении посвящали кому-либо из животных. Любой из них мог биться один против войска и умереть с честью. А жило это племя на далеком северо-востоке Арды. Гордые, отважные люди. Его так и называли — племя Воинов-Зверей.
Племя кочевало. Однажды, уйдя довольно далеко на запад, Воины-Звери повстречали народы, поклонявшиеся Свету, или, скорее, не-Тьме. Вожди племени и многие богатые воины приняли их веру. Постепенно все те, кто думал иначе, стали гибнуть от несчастных случаев. Позже начались открытые гонения… Вскоре Темных почти не осталось.
Немного о ней:
Ее растили, как всех детей племени, однако врожденная лень не дала ей многому научиться, о чем она позже не раз жалела. Она помнила, как мать учила ее собирать целебные травы и охотиться, помнила, как отец и сестры учили ее владеть оружием и жить жизнью воина. Помнила бабушку, старую колдунью Пути Тьмы, воспитавшую ее и многое рассказавшую ей долгими зимними ночами, греясь у костра в их убогом шатре. Постепенно, слушая старые легенды о Черном Властелине, хранимые бабушкой, она поняла Тьму и встала на ее Путь. Именно поэтому одним теплым весенним утром она оказалась в шатре пыток. Однако ей удалось бежать…