— Сэнъя…
Непривычно мягкие нотки в голосе Исилдура заставили Элендура удивленно приподнять брови. Никогда еще не видел он в глазах Короля Верных такого отчаянья, такой мольбы — сердце дрогнуло от внезапной жалости, Элендур, шагнув к отцу, положил руку ему на плечо. И отвел глаза, прочитав во взгляде отца жгучую благодарность — пусть не за любовь сына, но хоть за сочувствие.
— Сэнъя, — хрипло повторил Исилдур, — послушай, мы еще можем спастись. Всем не уйти, но мы двое…
Элендур отшатнулся; он ждал другого. Лицо его застыло, голос прозвучал резко и недобро:
— Не играй в благородство хотя бы сейчас. У тебя это скверно выходит. Спастись может только один, и ты, верно, уже решил — кто. Ну так беги. Спасай свою шкуру… король. Тебе не привыкать. Я не стану платить за свое спасение чужой кровью.
Исилдур поднял руку, засалоняясь, словно от удара, от жестоких слов сына. Элендур стиснул зубы, заставляя умолкнуть невольную жалость.
— Сэнъя, это ведь простые воины, а ты…
— Королевский сын, хочешь сказать? Это люди. И я ничем не лучше их. Я не предатель. Лучше разделить судьбу братьев, чем быть предателем и трусом.
— Благодарю, королевич, — оскалился Исилдур, — без твоего позволения я не мог уйти.
Воистину, в тебе благородная кровь; я и не ждал от тебя иного решения!
Он никак не мог подавить бьющую его дрожь — не умел справляться с болью, с безнадежным отчаяньем, эти чувства всегда вызывали в нем ярость; он не понимал, что говорит — да это уже и не было важно: сын оттолкнул его, как когда-то оттолкнул отец, не захотел понять — что ж, тем хуже, он действительно не собирается подыхать здесь! Белый гнев застил ему глаза, и словно издалека доносились жестокие слова сына:
— Выслушай, король, что хочет сказать тебе последний твой советник. Ты, отрекшийся от родства с сестрой отца твоего лишь потому, что ее избранником стал человек с более смуглой, чем у тебя, кожей — ныне я отрекаюсь от родства с тобой и говорю: ты не отец мне! Ты, блюститель чистоты крови, узнай хотя бы сейчас — чистая кровь еще не означает чести, мужества и благородства. Ты, предавший своего брата в час опасности, кровью утверждавший свою власть — знай: лишь Элендил достоин был зваться королем Верных, да и был истинным королем во все дни жизни своей; ему давал я клятву верности, и не изменю ей, пока я жив. Ты не король для меня! Беги же, если сумеешь. Здесь нет работы для палача. Здесь умирают воины.
И еще я скажу тебе: недолго будешь ты носить этот венец. Ты заплатишь за кровь, пролитую по твоей вине. Так будет.
Исилдур скрипнул зубами и шагнул в темноту, нашаривая на груди тяжелый медальон на тонкой золотой цепочке — но обернулся, словно надеялся еще, что сын остановит его. Элендур на мгновение прикрыл глаза; голос его прозвучал жестко и насмешливо: — Не бойся. Я воспитанник Элендила, не твой. Я не умею бить в спину.
…Он не смотрел вслед Исилдуру — напряжено вглядывался в темноту, пытаясь понять, не подбираются ли снова Орки.
Страха не было. Может быть, страх живет, пока есть надежда — а надеяться больше было не на что. И некогда размышлять о том, что ждет за гранью: станешь ли странником Неведомых Путей — или, как говорят предания лесных людей, еще одним золотым цветком в Лоэг Нинглорон. Была горечь — почти раскаянье: впервые в жизни он так жестоко говорил с человеком. Пусть все это и было правдой — но «справедливость без милосердия»…
Темные тени медленно приближались.
Тяжело биться почти вслепую — и, как на грех, небо затянули низкие облака… Если бы хоть капля света…
Огонь!
Элендур внутренне выругался: как же не догадался сразу! Орки боятся огня. Отступил к костру, выхватил тлеющую ветку:
— Гоните их огнем!..
Вспыхнувшая было гневная радость схлынула сразу, как только понял, чего стоил этот шаг назад. Эстэлмо, его оруженосец, с глухим стоном осел на землю. Стиснув зубы, Элендур ткнул факелом в перекошенную морду Орка — тот взвыл, пытаясь защитить голову вскинул руки — и нуменорец с силой ударил его клинком в грудь. Словно из-под земли выросла еще одна темная фигура — Элендур взмахнул факелом…
Это был не Орк.
Бледное лицо — без выражения, без возраста. Немигающие жуткие глаза. Тусклый металл кольчуги, темная одежда, темный плащ.
Мертвый, ничего не выражающий взгляд в лицо — завораживающий, как взгляд змеи.
Элендур растерялся всего на миг.
…И последнее, что он ощутил — цепкие, мягкие, словно бескостные пальцы, ощупывающие его тело.