М. Радовский,
Ф. Вейтков. Летопись электричества.
(УФН, 1947, том 33, номер 1, 148–151)
Цель автора «Летописи электричества» — в беллетристической форме познакомить читателя с историей открытия различных электрических явлений.
Необходимо отметить, что книг по истории учения об электричестве — вообще мало. Поэтому книга Ф. Вейткова нужна и ценна. В ней содержится громадное количество материала, рисующего как древнейшие времена, так и современность с её проблемами науки и техники. В русской литературе — это первая попытка дать читателю систематическое изложение накопленных в течение веков фактов, которые представляют грандиозный путь развития учения об электричестве и его практического применения. Однако выполнение замысла автора далеко не безупречно. Для того чтобы, хотя бы только в «беллетристической форме», обрисовать путь, пройденный наукой, нужна большая и кропотливая работа над всем тем, что имеется в литературе по этому вопросу, и при рассмотрении отдельных эпизодов необходимо иметь под руками относящиеся сюда источники. Последнего автор, очевидно, не делает и пользуется сведениями из вторых рук. Некоторые факты либо не проверены, либо приведены по памяти — в результате в изложение вкрались искажения и ошибки. Например, И. И. Шувалов, в противоположность утверждению Ф. Вейткова (стр. 66), никогда не был президентом Академии Наук. Или же известное изречение Тюрго, характеризующее деятельность Франклина, — «Eripuit cvelo fulmen sceptrumque tyranis»[74] — Ф. Вейтков приписывает «знаменитому французскому философу и математику Жану Даламберу» (стр. 71), несмотря на то, что изречение это является довольно распространённым (в XVII в. в русской литературе оно было уже в обиходе — Радищев приводил его в таком переводе: «Се исторгнувший гром с небеси и скипетр из руки царей»[75]) и в энциклопедиях имеется точная ссылка на его автора.
Главные недостатки рецензируемой книги заключаются, к сожалению, не только в этих неточностях. Выбрав стиль художественного изложения, автор, конечно, может наряжать героев своей повести в любые костюмы, придумывать любую обстановку, в которой им приходится действовать, но подобные «вольности» должны, хотя бы частично, основываться на дошедших до нас реальных чертах истории, а не вступать в прямое противоречие с ними. Не следовало бы поэтому увлекаться картинностью описания Фалеса Милетского, о котором известно крайне мало. Едва ли правильно, что Ф. Вейтков допускает выдумки о жилище, друзьях учёного, об одежде, которую они носили (автору известны даже их имена) т. п. Пожалуй, можно допустить, что Фалес делал свои опыты ночью, втайне (глава, ему посвящённая, так и называется «Под покровом ночи»), но недопустимо утверждать, что Фалес наблюдал явление тихого разряда, ставшее известным лишь более чем через двадцать веков после смерти античного учёного.
Не лишён искажений и рассказ об исследованиях Гильберта в области магнетизма. Неверно, что английский учёный случайно стал «отцом науки о магнетизме и электричестве», наведённый на свои оригинальные мысли поисками в арабских рукописях X в. указаний на лечение болезни, которой страдал посол Иоанна Грозного.
Такая упрощённая трактовка истории возникновения науки о магнетизме не убедительна, и её ошибочность вряд ли может быть оправдана стремлением автора к занимательности.
Одиночками, не связанными с окружающим миром, выглядят и многие другие выдающиеся учёные, с именами которых связаны целые эпохи в истории учения об электричестве и электротехнике. Этот ложный подход к изображению исторической действительности особенно бросается в глаза в главе об открытии магнитного поля электрического тока. В литературе относительно широко известно, что явление отклонения магнитной стрелки под влиянием проходящего вблизи электрического тока было открыто Романьези задолго до Эрстеда, и некоторые авторы даже утверждают, что Эрстед об этом не мог не знать, так как об открытии Романьези сообщалось не только в современной печати, но и в руководствах по гальванизму. Вопрос о связи электричества и магнетизма был предметом внимания учёных за полвека до открытия электрического тока. В этом отношении исключительными были заслуги русского академика Эпинуса, который в речи, произнесённой в 1758 г. на Торжественной Ассамблее Петербургской Академии Наук, допускал, что можно говорить не только о «некоем союзе и сходстве магнитной силы с электрической, но и о сокровенном обеих сил точном подобии». Об этих заслугах Эпинуса Ф. Вейтков не упоминает, так как вообще не говорит о том, как одновременно учёные разных стран, каждый по-своему, подходили к животрепещущему вопросу о близкой связи между электрическими и магнитными явлениями. Слишком просто, как в сказке, наступил «Счастливый день» (так называется глава, в которой рассказывается о начале учения об электромагнетизме), когда один из студентов Эрстеда во время практических занятий заметил своему профессору, что «в момент, когда замкнули цепь, магнитная стрелка отклонилась в сторону».
74
В оригинале: «Eripuit coelo fulmen, mox sceptra tyrannis» («Вырвал у неба молнию, и затем у тиранов — скипетр») — сокращенная цитата из приветствия Даламбера Бенджамину Франклину от имени Французской Академии (1776). Имелись в виду заслуги Франклина как изобретателя громоотвода и борца за независимость Соединенных Штатов. Авторство этих слов приписывалось экономисту Жаку Тюрго (1727–1781), который предложил их как надпись на бюсте Франклина работы Жана Гудона, а также на памятных медалях. Первая часть этого изречения (которое иногда цитируется в форме «Eripuit caelo fulmen sceptrumque tyrannis») восходит к стиху из дидактической поэмы Марка Манилия «Об астрономии», I, 104 (ок. 12 г. до н.э.): «И вырвал [человеческий разум] у Юпитера молнию и силы грома» («Eripuitque Jovi fulmen viresque tonandi»). —
75
Цитата из произведения А. Н. Радищева «Слово о Ломоносове» («Путешествие из Петербурга в Москву», глава «Черная грязь», 1790 год XVIII века), где она приводится именно как перевод надписи «низ изображения» Франклина. —