Величали тех волхвов именами разными. Опосля люди думать начали, что боги они; но были не боги то, а душа человечья, что узрела свет дивный.
И не могла та душа принять ничью сторону, но могла принимать разные облики. То девицею обернётся красною, то обернётся добрым молодцем, а то и вовсе волком серым — и думает думу волчью.
Был и Яр из рода того светлого, да возжелал остаться во Мирград-Земле — уберечь людей добрых от горюшка.
10
Долго ли, коротко ли — по Мирград-Земле люди с Рады-луны рассеялись. Да не знали, не ведали тёмной силушки, что во плоти у них хоронится.
И по сей день кощеи прячутся — то их души, как копоть тёмные, всё сидят до поры, до времечка.
Так шли года чередою длинною на Мирград-Земле, на Земле-матушке.
Вот в один день, порешил Яр собрать добрых молодцев и красных девиц, да со всей Мирград-Земли и с уголков её дальних. И кто возжелал, тому дарил он светоч знания мудрого.
Были средь людей оных и те, что кощеевым душам упокой дали. Ведал о том Яр, но всё ж решил, что смогут они одолеть семя тёмное, что кощеи засеяли.
Были такие, что одолели, но были и такие, что затаили до поры да приумножали род свой, о том не ведая.
Вот прошло пять сроков малых, и все кто возжелал, знания эти получил; да мог унести с собой книгу железную и дарить всё, что в той книге, любому, кто воспрошал. Не дано было кощеям познать той книги. Не дано было достичь высот тех светлых. Но всё ж смогли они, вцепившись пиявкою в душу светлую, открыть себе часть знания вещего.
Но то было впереди, а пока собрались люди добрые и пошли по Мирград-Земле, неся книгу железную. И было то счастливое время — всяк кто жаждал знания, обретал его.
И были те знания полны чудес разных. Кто волею и духом силён был, мог ветром в чистом поле обернуться. Мог дождём иль снегом стать, иль волной морскою. Мог землицей-матушкой воплотиться и рожать урожаи дивные по пять раз за срок малый.
И была у Яра книга другая малая[60], но хранилась та книга ни в хоромах светлых, ни во чертогах тёмных; а была она знанием рода, что обитал на луне, что Луной называется. И не имела та книга плоти ни железной, ни берестяной. Мог прочесть её только тот, кто волхвом стал. Были и такие на Мирград-Земле-матушке.
11
В те поры и веселились люди во землях Арии на славу, и свята их были от наших отличные.
Всё же были и схожие, такие, как кулачный бой. Да соревновались и удалью блистали не только добры молодцы, но и девки, и люди постарше.
Бились в шутку, без доспехов и без лат — гурьба на гурьбу али один на один. Тот, кто послабее волею был — тотчас проигрывал.
Возводили помост, да был он из чего-то невиданного — твёрдый, да мягок, словно перина, коли падёшь на него.
И Яр, да сын его Ерем, любили те забавы.
Раз в светлый день собралось народу тьма-тьмущая. Да были там купцы заезжие из мест дальних. Были и друзья страны Арии — асы, что тех купцов возили во птицах железных.
Да знамо дело, средь купцов были и воины с тех стран дальних. А воевода тех воинов любил в кулачном бою позабавиться — удалой был молодец и силы немеряной.
Вот вышел он на помост и стал воспрошать сильнейшего бойца — а в те поры много было воинов крепких во земле Арии. Да так случилось, вышла дочь Мера — Всела, Василиса по-нашему.
Тут увидел её Ерем и воспылало сердце его страстью жгучей.
Вот начался бой. Всела всё кругом того воина ходит да бровью не ведёт. Смех и злоба разбирает воеводу — в ихних землях бабы не воюют, но всё ж решил потешиться, да куда уж там.
Бросился было кулачищами размахивать, да она словно тень — скользнёт и нет её — вот за спиной стоит. Уморился воевода чужеземный да навзничь лёг. А она так гордо стала да ножкой его подпирает — смеётся народ, а чужестранец и шевельнуться боится, словно опутали его тяжёлыми оковами.
С тех пор запала Всела в сердце Ерема и стали они к друг дружке бегать — дело молодое.
Долго ли, коротко ли — раз пришло ночное время, радуга в полнеба засияла. Вот ведёт Ерем свою любаву[61] к отцу её Меру, просить значит руки по нашему у отца ейного.
Знал про то Мер уж наперёд, да был рад этому безмерно. Яр же выбору сына противился, да не хотел обижать друга — думал, может всё обойдётся; да картины тёмные шли на ум[62] и сердце тревожили. Всё же решил он уважить сына и дал благословление, наперекор сердцу своему.
12
Тем часом было всё мирно и тихо во Мирград- Земле. А во Землях далёких, да за столько вёрст, за сколе око не может увидать, а только мыслею человек знающий и ведающий может узреть, Кожан собирал новое войско.
60