Дело в том, что считывать чужое подсознание, как это делаю я, может множество людей даже без пламени. Простые обыватели считают, что такие люди хорошо разбираются в людях, имеют неплохую интуицию или являются физиогномистами. А самые талантливые иллюзионисты, такие как Рокудо, могут дробить своё подсознание, перемещая эти части в подсознание других людей, блокируя сознание носителя. Благодаря этой способности можно стать фактически бессмертным, просто прыгая из одного тела в другое. Удобно, ничего не скажешь.
Хотя всё-таки мне повезло, что хранитель Тсунаёши условно на моей стороне.
Наконец русские гости соизволили нормально представиться. Рита сообщила, что с фамилией Романова не может нормально вести практику в Европе. Ну да, сделаю вид, что поверила. Не могу я вот так просто взять и простить женщину за то, что она копалась в моих мозгах. Конечно, профессиональная этика не позволяет врачу распространяться о проблемах пациента, но я не знала насколько это распространяется на мафиози.
А вот мужчина представился Альбертом Романовым, отцом Маргариты и Марии, а ещё советником семьи Джиг. Однако…
— И как вы позволили вашей дочери связаться с Емитсу? — хмыкнула я.
— Была отличная возможность объединить семьи. Власть союза семей Джиг и Вонголы подчинила бы себе большую часть материка, — светлые серо-зелёные глаза мужчины словно заволокла мутная плёнка.
— Опыт СССР и коммунистов вас ничему не научил? — насмешливо спросила я, откидываясь на мягкую спинку.
— Да что ты понимаешь, глупая девчонка! — воскликнул синьор Романов.
— Как минимум то, что из-за того, что я — девчонка, ваши имперские планы пошли в задницу, — усмехнулась я. Первичный страх и опаска улетучились. Понимание, что моё рождение — чей-то проект, меня не расстроило. Какая разница, если у них ничего не вышло?
— Емитсу был нужен именно наследник, — представитель семьи Джиг скривился, словно от зубной боли. — Эта сволочь отравила нашу Марию, из-за чего ты родилась раньше срока. И об отравлении мы узнали только через несколько лет, после смерти моей дочери, во время вскрытия. Доказательств вины Вонголы у нас не было, а разорвать общение не было никакой возможности.
О чём-то подобном я догадывалась, потому что мудачество Емитсу для меня не новость. Да и мусолить проблемы почти двадцатилетней давности не очень хотелось. Никакой новой информации они мне не дадут, только голову забьют. Это не компромат на боссов Вонголы, чтобы я была настолько в нём заинтересована.
Довольно долго для меня оставалась тайной цель прибытия родственничков. Пришлось задействовать все свои навыки, полученные на дебатах. Гости юлили изо всех сил, но по обрывкам фраз можно было кое-что понять.
Я решила поднапрячь мозги и порыться в недрах памяти. Сложность в том, что при этом необходимо было краем глаза следить за происходящим, сохраняя заинтересованное выражение морды лица. Кивать и согласно поддакивать было нельзя по вполне приятным причинам. Но думаю, что сидящая на соседнем кресле Джун в случае чего привлечёт моё внимание.
Синьор Романов упомянул, что хотел бы меня познакомить с неким Колей. Вот руку даю на отсечение, что речь о младшем боссе, Николае Долгоруком. Насколько я помнила из досье, составленном Варией и прочитанном мной ещё в Италии, чувак был старше меня на десяток лет и вот-вот должен сменить своего отца на посту руководителя семьи.
Конечно же я дала разрешение на знакомство меня с Николаем. Матримониальных планов я не имею, но думаю, что в Варии не откажутся от договора с семьёй Джиг. А я, заручившись поддержкой русских, буду иметь неплохой козырь в противостоянии с Вонголой.
***
Частный самолёт совершил посадку в аэропорту Шереметьево во втором часу ночи.
Настроение у меня было ни к чёрту. В Пекине уже было раннее утро, и по идее я должна была нежиться в постели и видеть десятый сон. Но вместо этого я под конвоем Фонга и Джун прилетела на переговоры с русскими.
Весь полёт Маргарита и Альберт пытались вовлечь меня в разговор, вроде бы искренне интересуясь моей жизнью. Мне от этого было тошно. Попахивает таким лицемерием — столько времени на меня было плевать, а тут объявились. Вот только не учли родственнички, что я слишком привыкла к условной независимости и не готова её на что-либо менять.
Хорошего настроения не добавлял тот факт, что меня принесло в Россию в феврале. А я даже не могла как следует завернуться в очень тёплые вещи. Поскольку я еду на условные смотрины, мой гардероб тщательно перетряхнули, добавив кучу вещей известных брендов, названий которых я трезвая не выговорю. Модельные сапоги на каблуке неприятно давили на пальцы, а трикотажное платье всё норовило задраться.