Сам дом был обставлен весьма однотипно — красные обои с восточным орнаментом, белая и серая краска на стенах; красные ковры и обивка мебели в тон. Полы покрывал чёрный паркет. Такого же цвета была деревянная современная мебель. Минимум украшений: картин, статуэток и прочих безделушек. Но очень много света, что не позволяло тёмной мебели давить на обитателей дома.
Поэтому легко представить мой шок, когда я вошла в очень светлую, я бы сказала, девчачью спальню, отделанную в совершенно других цветах. Паркет и мебель из светлого дерева: похоже на бук, но я не уверена. Стены выкрашены в мой любимый светло-бирюзовый цвет, и я сразу пообещала себе, что, когда приобрету своё жильё, обязательно добавлю в интерьер как можно больше этого чудесного оттенка.
У меня сложилось стойкое ощущение, что кто-то заботливый создал эту комнату специально для меня.
Большой письменный стол с множеством ящиков; узкие, но явно вместительные, комоды вместо прикроватных тумбочек; небольшой серый диванчик, на котором можно удобно устроиться с книгой… Чёрт, тут даже был электрический камин, над которым висел телевизор, а на каминной полке расположилась игровая приставка с (о боги!) бирюзовыми геймпадами.
Всё в этой комнате словно говорило «ты дома, Рин».
Пребывая в растерянности, я присела на край добротной двуспальной кровати, заправленной мягким белым покрывалом в волнистую серую полоску.
— Я не понимаю, — честно сказала я.
— Что, не нравится? — спросил Фонг, располагаясь на мягком стуле, стоящем рядом с письменным столом.
— Напротив, очень нравится, — я мотнула головой. — Сама бы не смогла сделать лучше…
— Это всё И-пин, — аркобалено рассмеялся, видя моё вытянувшееся от удивления лицо. — Я дал ей задание подготовить проект спальни для моего нового ученика. Никакой информации — лишь тетрадь и маятник. Ну и твоя фотография в запечатанном конверте.
— Просто потрясающе! — я искренне восхитилась. — Казалось бы, только недавно объясняла И-пин основы, а у неё уже такой прогресс!
— Эти полтора года девочка не теряла времени даром и усердно училась, — с гордостью сказал Фонг. — У неё предрасположенность к биолокации почти как у тебя.
— Подожди, но ремонт не делается несколько дней, — опомнилась я, подсчитав время, прошедшее после операции.
— Отделочные работы были завершены ещё до того, как ты легла в больницу, — Фонг рассмеялся. — А мебель доставили, когда у тебя была операция.
— Но ведь не было гарантий, что я выживу… — всё равно я до конца не понимала.
— Зато была надежда, — парировал наставник И-пин.
Антонио притащил мои чемоданы, и я решила заняться раскладыванием вещей. Сам Тони пошёл звонить Фабрицио. Фонг и Джун также решили оставить меня одну, переместившись в гостиную.
Располагая на одной из тумбочек различную мелочёвку, вроде различных кремов, я заметила, что из стены над кроватью торчит маленький гвоздик — самое то, чтобы повесить ловец снов, подаренный синьором Леви.
На глаза сразу навернулись слёзы. Приятно, когда продумывают даже такие мелочи, чтобы тебе было удобнее. До этого никто и никогда не переделывал комнату специально для меня. В прошлой жизни родственники считали, что я слишком маленькая, чтобы иметь своё мнение. Затем я жила в старой комнате Тсунаёши, и Емитсу скорее бы сгрыз собственные ботинки, чем позволил бы мне что-то менять в своём доме. Тупо из принципа. Ну, а в особняке семьи Коррадо не очень любили менять обстановку. Дошло до смешного — Тони и Фабрицио до сих пор, приезжая к матери, ночевали в своих детских комнатах на односпальных кроватях и в окружении своих старых игрушек. Милота да и только… вот только я себя чувствовала неуютно в окружении массивной дорогой мебели. Этот вовсе не значит, что в комнате, в которую меня заселили, мебель была дешёвая — вовсе нет. Но она была… попроще что ли.
Пока я распаковывала свои вещи, Тони успел съездить в небольшую гостиницу неподалёку, в которой обычно останавливались гости Фонга. Тот факт, что меня поселили в главном доме, был очень показателен — этим аркобалено ясно давал понять, что меня приняли в семью. Приятно, но страшно не оправдать ожидания.
Чтобы не пугать И-пин, я тщательно заклеила белым перевязочным материалом, который был похож на пластырь, но с малой клейкой частью, шрамы на лице. Из-за того, что пламя во время операции выходило через повреждённые ткани, заново травмируя их, шрамы снова покрылись отвратительно тёмно-красной коркой, которая дико чесалась, и которую ни в коем случае нельзя повреждать. А ещё было проблематично мыться: только быстрый прохладный душ, никакой ванны и в особенности сауны. В итоге сразу после водных процедур я обычно надевала тёплую пижаму и куталась в одеяло, долго согреваясь.