— А зачем тогда спрашивала умею ли я готовить? — удивилась я, складывая стопкой канцелярию.
— Должна же я знать, научили ли тебя чему-нибудь мои мальчики, или же придётся учить тебя с нуля, — воскликнула моя собеседница, повязывая на тонкую талию фартук.
— Я сама попросила меня учить, — я вздохнула, подперев щёку ладонью. Воспоминания снова начали захлёстывать, словно волны, но в этот раз приступ удалось подавить. Однако чувство, что моё сердце сжимает неведомая ледяная рука, никуда не делось.
***
Дебора таки уговорила меня переодеться к ужину. Я сменила спортивный костюм на довольно длинную белую юбку, прикрывающую ноги в компрессионных чулках, и лёгкий свитерок кофейного цвета. Волосы я просто расчесала, надев ободок так, чтобы пряди не лезли в глаза. Деби также хотела дать мне свои серьги, но оказалась очень удивлена, узнав, что уши у меня не проколоты.
Дебора надела прямое платье из чёрного бархата с небольшим вырезом и длинным рукавом. В этом платье, с лёгким макияжем и с волосами, уложенными в изящный пучок, Деби выглядела максимум на сорок пять и даром, что ей уже шестьдесят один. Глядя на неё, я не могла не вспомнить свою бабушку из прошлой жизни, которой было всего сорок три года, когда я родилась. Конечно, она не была классической бабушкой, ходящей в платке, но… она никогда не выглядела и не стремилась выглядеть как Дебора. Стало как-то грустно.
Ужинать было решено на кухне. Дебора честно призналась, что ей просто лень готовить столовую для обычной семейной посиделки, что было весьма логично. Мы накрыли стол на четыре персоны, заставив его кучей блюд. У меня даже возникло ощущение, что Емитсу должен приехать — уж столько еды наготовила Дебора. Да и вид Деборы, весело напевающей что-то себе под нос, живо воскресил в моём сознании образ Наны. Правда, с поправкой на итальянский колорит.
Наконец скрипнула, открываясь, входная дверь. Я почувствовала, как мои ладони моментально вспотели от волнения. Дебора отправилась встречать прибывших, а я замешкалась, выезжая из-за стола. Я тихо проехала в холл и в нерешительности остановилась рядом с лестницей, смотря как Дебора эмоционально приветствует сыновей.
— Вы только посмотрите кто очнулся! — радостно воскликнул синьор Антонио, заметивший меня. Синьор Фабрицио бросил сумки и пакеты на пол и сгрёб меня в медвежьи объятия. Я уткнулась лбом в его плечо и разрыдалась. Деби тут же начала паниковать и в итоге нам сообща пришлось успокаивать уже её. Я снова начала рыдать, вот только уже от смеха — успокоившись, эмоциональная итальянка начала распекать сыновей за то, что «довели ребёнка до слёз».
Похихикивая, я вернулась на кухню. Братья Коррадо прошли за мной и тут же поспешили вымыть руки. Я сразу кинула победный взгляд на Дебору.
— И вы туда же! — воскликнула женщина.
— Куда? — удивился синьор Фабрицио.
— Твоя дочь уже успела проехаться мне по мозгам насчёт своих восточных замашек, — Дебора скрестила руки на груди и закатила глаза.
— А вот это правильно, — хмыкнула синьор Антонио, усаживаясь на стул.
— Ну, раз правильно, значит с завтрашнего дня по дому ходим исключительно в домашней обуви, — заявила итальянка, располагаясь на своём месте.
— А если я не хочу, то что? — усмехнулся синьор Антонио.
— То придёт пасхальный зайчик и опозорит нарушителя в особо извращённой форме, — хмыкнула я, подъезжая к свободному краю стола.
— А вот это уже действительно серьёзная угроза, — закивал синьор Фабрицио, садясь во главе стола. Синьор Антонио открыл бутыль красного вина, Дебора разложила всем еду, кроме меня.
— Это что ещё за игнорирование? — нахмурился синьор Фабрицио.
— Ой, связываться с этой малоежкой — себе дороже. — фыркнула Деби. — Не маленькая, сама себе положит. А заставить её невозможно. Если вы не знаете, она даже в раздрае мастерски выносит мозг.
Я с улыбкой кивала, мысленно подписываясь под каждым словом, перекладывая на свою тарелку закуски.
— Катарина, ты хочешь, чтобы Луссурия снова доставал нас с братом, считая, что мы тебя голодом морим? — устало спросил синьор Фабрицио, подпирая щеку ладонью.
— Луссурия жив? — радостно переспросила я, заметно оживившись. — Как он? Как у него дела?
— Да что с этим извращенцем сделается? — фыркнул синьор Антонио.
— Так! — Дебора ударила ладонью по столу. — Первое правило в этом доме?