НАТАХА. А мне так без разницы… Что, даже с мужчинкой нельзя?
КОПЧЕНЫЙ. Бабы про мужиков говорят, мужики, те про баб, перемалывают нам кости, я это капитально знаю!..
НАТАХА. Как что-то сделать, они не знают, а как права качать свои, знают…
МУСЬКА. С нами рядом баба, знаешь, этот редактор по видикам, из творческого, я не знаю, объединения неактуальных программ, кажется, вот! Так она своего вчера в шею вытолкала!
НАТАХА. Молодец баба! Правильно сделала!
ПРОВОДНИЦА. (Заглядывает в купе.) Товарищи пассажиры! Что-то громко у вас слышно! Весь вагон спит, одно купе второе бодрствует! Напитки спиртные распиваете? Я ведь милицию могу вызвать, если не прекратите!
НАТАХА. Нет, нет, все! Мы заканчиваем.
ПРОВОДНИЦА. Смотрите у меня!.. Я больше предупреждать не буду! (Уходит.)
НАТАХА. Ну вот был бы мужик, он фиг бы понял, а баба пожалуйста…
МУСЬКА. Все они — придурки, короче, мужики!
КОПЧЕНЫЙ. Нет, ну так же нельзя ведь! Каждый живет как может! И денег зарабатывает стоко, скоко может…И не нужно, понимаете, не нужно никогда этим попрекать… Я ведь, можно сказать, тоже несчастный человек… У меня ведь женщина когда-то была… Любимая! И все-то у нас с ней хорошо было, в плане секса, я имею в виду, а вот в быту все что-то не получалося… Все денег не хватало… А она говорила: «Ты посмотри, у Зойки друг скоко денег приносит, а у Шурки муж… А ты? И как же тебе не стыдно? Ты же меня просто используешь для своих низменных потребностей!» Я долго терпел, один вечер, второй, но когда это повторяется каждый раз, это же просто невозможно дальше жить на белом свете, ну я и не выдержал…
НАТАХА. И че ты сделал?!
КОПЧЕНЫЙ. Прогнал из избы, чего? Прогнал, вы представляете, любимого человека? А когда опомнился, она уже ушла, ушла к своей матери, с ребенком нашим, понимаете? Я не хотел, но она меня не понимала… Не понимала… Называла странным… А я так не могу… Буйный ведь у меня характер, невыдержанный я, из-за этого вот и страдаю…И жизнь вот вся у меня поэтому и не удалась…
МУСЬКА. А дальше чего было?
КОПЧЕНЫЙ. Ушла она от меня… Моя Матильда… (Молчит. Вдруг запевает.) Летя-я-ят перелетные птицы…
НАТАХА. Не понимаю я, блин, вас, мужиков…
МУСЬКА. Ежели бы любил, наверно бы, не прогнал…
НАТАХА. Мой бы пусть только попробовал, я бы сама из него котлету бы отбивную, блин, сделала… На помойке бы жил, в коробке… Квартира-то ведь моя… Зараза, блин, за своим компутером!.. Две заботы у меня: он да собака. На нее надо денег столько, вообще, чтобы собака была нормальной, и тоже без толку, все в трубу. Все команды у нас выполняет, только единственно, гадит. А я, когда с ней гуляю, мне по фиг, ору: «Ко мне, блин, сказала! Ко мне, блин, сказала!» И еще одно у нее… Кто позвонит, бежит к дверям и рвет пенеплен… Рвет! Рвет, ну хоть ты что!..
МУСЬКА. А я думаю как? Раз ушла, значит, было из-за чего…
КОПЧЕНЫЙ. Та я ведь свою вину признаю… Только мне ведь от этого не легче, а еще труднее…
НАТАХА. Забыть тогда надо…
КОПЧЕНЫЙ. Та не, все не могу забыть…
МУСЬКА. Ничего, Вася, все образумится…
КОПЧЕНЫЙ. Та и не Вася я, так, пошутил…
МУСЬКА. А как тебя?
КОПЧЕНЫЙ. Копченый я… Ну то есть Мишка Коптильников… Зовут меня так дружбаны…
НАТАХА. Копченый, значит? Ага… (Осматривает его с ног до головы, как будто видит в первый раз.) А где твои вещи?
КОПЧЕНЫЙ. А зачем тебе мои вещи? Я езжу так, налегке… Мне ведь для работы только ручка нужна, ну и блокнот, пометки иногда привносить…
НАТАХА. Ну и где они — твои блокнот и ручка?
КОПЧЕНЫЙ. Я что, отчитываться здесь обязан? Что за отношение такое к попутчикам?
НАТАХА. Ну покажи, нам же просто интересно! Поучимся хоть дела вести… Куда нам до такого крупного коммерсанта!..
КОПЧЕНЫЙ. Та ну вас, не обязан я вовсе… Я перед вами, можно сказать, всю душу выложил, про жизнь свою начал рассказывать, а вы так себя ведете… Это же мои личные вещи… И вообще, я так с вами общаться не буду, на таком тоне… Я пойду спать, как и этот, ваш…
НАТАХА. (Хватает его за рукав.) Ну уж нет, давай показывай! А-то щас, блин, как милицию вызовем!
МУСЬКА. Натаха, да ты че?