Жарков. Возьму чуток выше.
Егорьев. Как вам удобно.
Жарков. Немного осталось, потерпи.
Егорьев. Какой вы…
Жарков читает тот же отрывок. Свет в кабинете гаснет.
Входит виноватый Ким.
Лева. Музыка действительно впечатляющая.
Ким (сестре). У отца есть, что ли, кто?
Нина. Константин Федорович приехал.
Ким. Что ж ты не сказала?
Лева. Вы хотели показать портрет Аллы Васильевны.
Ким. Потом…
Лева. Поссорились?
Ким. Это я виноват. Писательское самолюбие зацепил.
Нина. Будет-будет… Ты сам что сегодня, особенно не в своих?
Ким. Тренера Антонова, моего учителя, – помнишь? На хозяйственную работу перевели. Лицо у него было… Эх! Видела бы ты…
Лева. Ким, хозяйственная работа тоже работа.
Ким (смотрит на Леву долго, колюче). Конечно. Ты, наверное, кандидат наук?
Лева. Да.
Ким. К докторской подбираешься?
Лева. Делаю поползновение.
Ким. Скоро?
Лева. На будущий год надеюсь осилить.
Ким. Всадник, наверное? (Ушел к себе, лег на диван.)
Лева. Всадник – это означает что-то оскорбительное?
Нина. Чепуха! Выдумки его нездоровой фантазии.
Лева. Что делать с обиженными судьбой?
Нина. Всех вешать. На свете должны жить только удачливые, верно?
Лева (смеется). Желательно.
Нина. Вообще-то, на стадионе мальчишки его обожают, и, очевидно, взаимно.
Лева. А Алла Васильевна бывает здесь?
Нина. Раз в году. Но сюда не заходит и Альберта не видит. Ким, когда узнает, что она едет, берет отпуск и уезжает с Альбертом то на Кавказ, то на Байкал, туристами ходят. Нынче на август взял в Прибалтику. Она в августе собирается.
Лева. Боится – мальчишка уйдет к матери?
Нина. Альберт вырос – паспорт нынче получил… Уйти не уйдет, а побаиваемся – приедет, поманит…
Лева. От такого, знаешь, и может…
Нина. Нет, не думаю.
Лева. Там – Бразилия.
Нина. А тут – мы. Он дом любит… Кстати, а твои где?
Лева. Со мной, на полном обеспечении.
Нина. Не жалуются?
Лева. Нет резона.
Нина. Слушай, ты разродись, произнеси главное. Женат?
Лева. Нет.
Нина. Вона!.. И не был?
Лева. Не был.
Нина. Стрекозлом, что ли, скачешь?
Лева. Не женат, но без пяти минут.
Нина. А!.. Ко мне забежал взять отпущение грехов перед свадьбой?
Лева. Ну, если хочешь…
Нина. Чего хочу?
Лева. Ну, так говорится… Все-таки есть на душе камень…
Нина. Ты совестливый. Другие столько этих камней таскают – каждый по дюжине, а бегают как миленькие, будто порожняком.
Лева. Это верно.
Нина. Жених должен быть чистым. Про невесту раньше, говорят, пели: грядет голубица. А про жениха – грядет голубец, что ли? Хотя нет, голубец – это пищепродукт. Голубок!
Лева. Ты здесь тоже стала немножко раздражительной.
Нина. У нас не рай, – это точно.
Лева (взглянув на часы). Извини, пожалуйста, можно я позвоню в гостиницу, узнаю, как с номером, просили в это время позвонить.
Нина. Давай. (Пододвинула к Леве телефон.)
Лева. Где-то у меня записан номер администратора.
Пока он ищет номер телефона и неоднократно набирает его, так как абонент, видимо, занят, действие переходит в кабинет.
Жарков (читает). «В черной непроглядной ночи огни казались особенно крупными и яркими. Зина любовалась ими, ловила чутким ухом знакомый шум, и ей казалось, будто огромное живое существо дышит в этом бескрайнем пространстве, дышит глубоко, ритмично, и это существо было их общее, выстраданное нелегкими долгими месяцами дитя. Оно появилось на свет, существовало, жило». Все. Не заснул?
Егорьев. Нет.
Жарков. И это лестно.
Егорьев. С вами что-то произошло в эти дни, Андрей Трофимович?
Жарков. Ровнешенько ничего. С чего это тебе померещилось?
Егорьев. Какая-то чрезмерная чувствительность. Мне показалось…
Жарков. Раньше говаривали: кажется – перекрестись.
Лева. Занято.