Ким. На подоконник посмотри.
Лева. Что примечательного?
Ким. А то, что твоя Нина сползла с этого дивана, доползла до этого окошка, влезла на этот подоконник. Я случайно, чудом тогда в комнату вошел. Я ее за окошком на весу за ногу поймал… Мы здесь два года по очереди около нее дежурили. Все, даже Альберт, а ему тогда еще и девяти не было. (Ушел к себе в комнату.)
Ким. Иди убаюкивай своего гада.
Нина. Приведи утром апартаменты в порядок, хотя бы для вида. Может, действительно зайдет. (Ушла.)
Нина. Разоблачайся – и на боковую.
Лева. Да… у вас тут раствор перенасыщенный.
Нина. Перетерпи. Вернешься в свой эдем, отряхнешь наш прах со своих ног.
Лева. Конечно, и у нас там споры, столкновения мнений…
Нина. Спокойной ночи, дорогой! (Подходит к Леве и целует его.) Боже, куда ты попал! (Ушла.)
Лева начинает укладываться. Аккуратно развешивает свои вещи. Достал из чемодана вешалку, развесил брюки, часть вещей кладет на стул.
Ким. Тетка твоя права. Если Алла завтра заглянет, пусть увидит – не хуже, чем у других. Давай устроим маленькую показуху, а?
Альберт. Попробуем! (Начинает убирать комнату. Делает все удивительно старательно. Ему действительно хочется, чтобы комната выглядела праздничной.)
Да и Ким трудится добросовестно.
Лева лег, пристроил к дивану ночничок, взял журнал, просматривает его.
Ким. Если хочешь ехать… в общем, я не неволю.
Альберт. Нет.
Ким. Смотри.
Альберт. Не поеду.
Ким. Может, действительно стоит. В какой-то степени я даже могу понять.
Альберт. Нет-нет!
Ким. Ну, нет так нет… Знаешь, нам с тобой неплохо будет. Обойдем пешком всю Прибалтику. Красота там, говорят. Посмотрим, как живут латыши, эстонцы. Потом – у тебя последний год школы, там университет. Языки? Так у нас преподают великолепно. Знаешь, возьмем учителя, найдем самого лучшего, самого дорогого. Я могу. Все будет здорово, все! Решено… Она пусть завтра приходит, пусть. Очень хорошо мы ее встретим. Пусть не думает. И ты не бойся. Это я сейчас глупо. Не беспокойся, мы ее встретим, угостим. Ты утром сбегай купи чего хочешь. Вот у меня еще восемь рублей осталось, на. Я кофе сделаю. Я кофе хорошо варю, верно?
Альберт. Да.
Ким. Смешно! Мы с ней все время один кофе пили – бразильский.
Альберт подходит к отцу, целует его в щеку.
(Оглядев комнату.) Преотлично! Утром приоденемся, побреемся – тоже, мол, не лыком шиты. Где мой хороший костюм? Где он? (Достает из шкафа черный костюм на вешалке, осматривает его.) Смотри, не измялся. Вполне! (Вешает на дверцу шкафа.) Ботинки начистим.
Альберт. Давай.
Ким. Потом, потом. Я сам утром.
Альберт. Моя очередь, и все равно спать не хочется. (Взял две пары ботинок, пошел их чистить. Проходит через центральную комнату.)
Лева (оторвавшись от чтения). Мир?
Альберт. У вас одеяло сползать будет, давайте подставлю стул. (Ставит к дивану стул.)
Лева. Спасибо. Ты тут, в доме, видать, действительно гвоздь. Из-за тебя целая баталия.
Альберт. Спокойной ночи.
Лева. Спок, спок!
Альберт ушел.
Ким очищает с портрета следы от ботинок и раздумывает – повесить или нет. Свернул в трубочку.
Жарков. Какой я отец… Все на самотек пустил. Да и что сделаешь. Когда пишешь, получается расчудесно, все концы со всеми концами в самом лучшем виде сходятся. А жизнь – она совершенно непостижимая. Какие законы, отчего так, а почему не этак, зачем? На свете и есть только одна правдивая и невыдуманная книга – сама жизнь.
Егорьев продолжает читать рукопись.
Ким неплохой парень, а вот как-то не сложилось. Почему? В романе я бы объяснил: неправильное воспитание, дурные черты характера, влияние среды особенно или что-нибудь в этом духе. А тут – понятия не имею. И Аллу любил прямо-таки самозабвенно, и работает всегда честнее честного, на сына не надышится. Альберт – парень действительно славный. Если уйдет, тут потускнеет все, ряской покроется. А Нина? Что за жизнь у молодой женщины! Ей ребенка охота, я знаю. Она как-то обронила это, не выдержала. А где его возьмешь? В обществе она не бывает. Не на улице же мужика ловить будешь… Ну ладно, пока, устал я что-то. (Встал.)