Тьфу, привязались эти глупые стихи!.. Живем в этих комнатах целую вечность, а я все не могу привыкнуть, как будто сосланная.
Анна Михайловна (снова взяв письмо). Володя скоро выписывается из госпиталя, а когда – хотя бы сообщил приблизительно. Так и остался легкомысленным. А ему сегодня двадцать один год исполнился.
Вероника. Сегодня? Поздравляю вас.
Анна Михайловна. Спасибо. Он очень славный мальчик. Я даже фотографии его не имею, решительно ничего не осталось.
Вероника. А мы захватили много вещей, все благодаря стараниям Марка.
Анна Михайловна. Да, ваш муж очень практичный человек.
Вероника. А мне ничего не надо. Я бы хотела быть как вы – одна.
Анна Михайловна. Вас любит Федор Иванович, и, мне кажется, не меньше, чем свою родную дочь.
Вероника. А я не могу любить его.
Анна Михайловна. Он все понимает, Вероника.
Вероника. Знаю-знаю… Который сейчас может быть час?
Анна Михайловна. Вероятно, седьмой в начале.
Вероника. Бесконечные дни.
Анна Михайловна. Я не знаю Бориса Федоровича, но, говорят, это был в высшей степени умный и порядочный юноша.
Вероника. «Был». Пропал без вести – не обязательно умер.
Анна Михайловна. Конечно-конечно. Я просто неправильно выразилась.
Вероника (прошла по комнате, подошла к окну). Март, а такая вьюга.
Анна Михайловна. У нас, в Ленинграде, март тоже всегда снежный. (Помолчав.) Можно вам задать вопрос? Если вы на него не захотите ответить – не надо, я не обижусь.
Вероника. Да?
Анна Михайловна. Почему вы вышли замуж за Марка Александровича?
Пауза.
Вероника. Вы пьете без сахара?
Анна Михайловна. Экономлю. Приедет Володя, испеку что-нибудь.
Вероника. А у меня раньше было много-много вкусного. И сейчас есть. (Идет к комоду, достает оттуда белку.) Вот. Целая корзина золотых орехов. (Задумалась.) Вам нравится игрушка?
Анна Михайловна. Очень. Вероятно, сделана по заказу. В магазинах я таких не встречала.
Вероника. Когда-нибудь я заверну ее и уйду, тихонько, одна.
Анна Михайловна. Куда?
Вероника. Не знаю. На самый край света. (Очень тихо.) Я умираю, Анна Михайловна!
Анна Михайловна. Что вы, Вероника!
Вероника. Я умираю, Анна Михайловна… Поступила здесь учиться – не могла, ушла. Работала на заводе только две недели – тоже ушла. Все рассыпается.
Анна Михайловна. Это война, Вероника.
Вероника. Да, трудно учиться, работать, жить… Нет-нет. Вы, Ирина, Федор Иванович, Марк – все волнуются, работают, живут. А я… я все потеряла.
Анна Михайловна. У вас осталась жизнь, Вероника. Она вся впереди – долгая, неизвестная.
Вероника. А зачем жить? Вот вы преподаете историю, вы умная, скажите: в чем смысл жизни?
Анна Михайловна (помолчав). Может быть, в том, что остается после вас. Идите работать. Вероника, не ищите ответов на вопросы внутри себя, так вы их не найдете. И оправдания себе не подыщете.
Входит Марк.
Марк. Николай Николаевич не приходил?
Вероника. Неужели придет?
Марк. Не приходил?
Вероника. Нет.
Анна Михайловна собирается уходить.
Посидите, Анна Михайловна.
Анна Михайловна. Я пойду к себе: Марк Александрович, вероятно, устал.
Марк (фальшиво). Вы не мешаете, Анна Михайловна, сидите.
Анна Михайловна. Мне скоро на лекцию. (Ушла.)
Вероника. У нее сегодня, оказывается, день рождения сына Володи, того, что в госпитале.
Марк. Если придет Чернов, ты, пожалуйста, будь с ним повежливее.
Вероника. Противный он.
Марк. Мне он, может быть, в сто раз противнее, чем тебе, а ничего не поделаешь – начальство.
Вероника. И деньги у тебя взаймы берет, а никогда не отдает.
Марк. Зато какой администратор! Концерты устраивает самые выгодные.
Вероника. Особенно неприятно смотреть, как ты лебезишь перед ним.
Марк (строго). Я никогда перед ним не лебежу… то есть не лебезю… то есть… У, какое идиотское слово! И вообще, мне опротивела эта война! Кричали – скоро кончится, месяца четыре, полгода! А ей конца-края нет. Я музыкант! Я плевал на эту войну! Чего от меня хотят? Был Бетховен, Бах, Чайковский, Глинка – они творили, не считаясь ни с чертом, ни с дьяволом! Им все равно при ком и когда было творить – они творили для искусства.