Голоса. Понятно.
– Да.
– Ясно.
Василий. Держать в секрете, не трепать! Сюрприз. Все. Ходу давайте!
Первый музыкант. Вася!
Василий. Что тебе?
Первый музыкант. Выпить бы.
Василий. Чего-о?! Завтра налижетесь.
Первый музыкант. Да я говорю – воды бы кружечку, пересохло в горле.
Василий. Воды тебе!.. Давай без анекдотов.
Первый музыкант. Я, знаешь, в самом деле…
Василий. Ходу отсюда, ходу! Не до смеха. (Выпроваживает всех со двора.)
Показался Салов.
Салов. Где молодежь-то вся?
Василий. На берегу костер жечь собираемся.
Салов. А ты что тут?
Василий. Воды попить зашел.
Салов. А-а-а… (Идет в сарай.)
В калитку входит Михаил.
Василий. Ты чего откололся?
Михаил. Нюра послала платок взять, зябко у воды, тянет. Между прочим, Майя туда пришла, тебя, видать, ищет.
Василий. Меня ли! Поди, кого другого уже высматривает.
Михаил ушел в дом. Из сарая с охапкой дров в дом пошел Салов. Михаил снова вышел во двор.
Михаил. А ты что ушел?
Василий. Так, дела мелкие… Ты подберись, Михаил, смотреть на тебя невозможно.
Михаил. Что это?
Василий. Я тебя отродясь таким не видывал.
Михаил. Каким?
Василий. Чего ты там, у себя в мозгах-то своих, со стороны на сторону катаешь? Смотри, выходку какую не сделай.
Михаил молчит.
Поворотов тут нет.
Михаил (смеется). Ты-то поворачиваешь, когда тебе вздумается.
Василий (испугавшись). А ты себя со мной не равняй. Я – это я. Я на тебя, может быть, молюсь за то, что ты не я, понял?
Михаил сел на скамейку.
Неси платок-то. (Подошел к Михаилу, увидел, что у того в руках два платка.) Два взял? Зачем два?
Михаил. Не знаю, какой ей надо.
Василий. Врешь! Один неси. (Вырывает из рук Михаила один платок.) Иди.
Михаил не двигается.
Иди, Мишуха.
Вошел Салов.
Салов. Миша, у тебя рубля три еще не найдется?
Михаил (достает из кармана деньги). Вот как раз трешка есть.
Салов. В аптеку заодно зайду. Мыла куплю духовитого, одеколону для туалета да нашатырного спирту пузырька два, пирамидону еще. (Уходит.)
Михаил. Вася!
Василий. Что?
Михаил (после паузы). Позови сюда Клаву.
Василий. Кого?! Ты что?!
Михаил. Позови.
Василий (решительно). Не позову.
Михаил (после паузы). Васька! Ведь ты единственный человек, с которым я обо всем могу говорить. Могу я с тобой говорить обо всем, совсем обо всем?
Василий (очень робко). Ну, можешь. Только ты не говори, не надо.
Михаил. А я хочу.
Василий. А я слушать не буду!.. Нет, вы, эти самые примерные, которыми нам в глаза-то тычут, всего страшнее. Уж если вы какое колено отмочите, так мы чистыми детьми оказываемся, ангелами. У черта копыта паленым пахнуть начинают.
Михаил. Позови.
Василий. Не позову. Раньше надо было думать. Ты что, разлюбил Нюрку-то начисто?
Михаил. Не знаю я сейчас ничего. Не говори со мной об этом.
Василий. Брось ты это, брось! Это, Миша, тебя запрет дразнит. Нельзя уж ничего сделать, вот ты и бьешься. По себе знаю. Я уж давно решил, что самые большие удовольствия для человека – это удовлетворение, брат, своих пороков, всего, чего нельзя. Точнехонько! Вот тебе нельзя с Клавдией, так тебя и обуревает.
Михаил. Не то говоришь, совсем не то. Я и сам знаю, что назад нельзя, нету ходу… Во мне сейчас какой-то другой человек говорит, не я – вот этот, весь своей жизнью сделанный, – а тот, настоящий. Он, Вася, интереснее меня, глубже в сто раз. Если бы не та война, я бы тот был, другой. Во мне как бы два, понимаешь, человека есть. Ну ладно, не смотри ты на меня как на свихнувшегося. Позови ее, Вася. Я хоть наговорюсь, я хоть все слова скажу. Я же потом их никогда в жизни никому не скажу. Сегодня-то я еще могу.
Василий. Не надо, Миша.
Михаил. Не надо, считаешь? Нельзя мне, да? Да, нельзя. Ох, Васька, Васька… (Мечется.)
Василий. Ладно… Я позову… Мне что…