— Держись от этого подальше, — приказал я ему. — Залезай лучше на крышу машины.
— Хапана, бвана. Нет, — ответил он.
— Ндио, черт побери, ндио, — настаивал я.
— Ндио, — кивнул он, не сказав: «Ндио, бвана», — что, как мы оба знали, звучало бы оскорбительно.
Нгуи зарядил «винчестер» патронами с крупной дробью. Мы еще ни разу не пользовались такими патронами, а мне совсем не хотелось, чтобы помповик заклинило, поэтому я их вытряхнул и зарядил ружье новыми, прямо из коробки, патронами с более мелкой дробью № 8, а оставшиеся патроны рассовал по карманам. На близком расстоянии кучный заряд мелкой дроби из помповика не менее эффективен, чем пуля, и я хорошо помнил, что происходит, когда таким патроном стреляют в человека: на спине остается лишь сине-черный овал по краям небольшого отверстия в кожаной куртке, а дробь, пробив все тело, застревает в мышцах груди.
— Квенда, — шепнул я Нгуи, и мы двинулись по кровавому следу. Я с помповиком прикрывал прокладывающего путь Нгуи, а ружьеносец Бати[72] стоял в кузове с винтовкой калибра 0.577. Чейро не полез на крышу кабины, он сидел на заднем сиденье, держа наготове лучшее из трех копий. Мы с Нгуи шаг за шагом приближались к кустам.
Нгуи поднял из сгустка крови острый осколок кости и передал его мне. Обломок лопатки, и я сунул его в рот. Почему — объяснить невозможно. Я сделал это, не задумываясь. Но теперь этот обломок связал нас с леопардом более тесными узами. Я попробовал кость на зуб, почувствовал вкус свежей крови, мало чем отличающийся от моей, и понял, что леопард не просто потерял равновесие. Нгуи и я шли по следам, пока они не скрылись в густых кустах. Ярко-зеленые листья блестели на солнце, и неровные следы леопарда, отпечатавшись на земле, уходили в толщу кустарника, и там, где он прополз, на листьях, на высоте его лопаток, остались капли крови.
Нгуи пожал плечами и покачал головой. Сейчас мы оба превратились в сосредоточенных вакамба, компанию нам не составлял белый человек, то ли умудренный жизненным опытом, который мог бы спокойно дать совет и поделиться знаниями, то ли яростно раздающий приказы, взбешенный тупостью «боев» и осыпающий их проклятиями, словно заупрямившихся гончих. А противостоял нам лишь один оказавшийся в крайне неблагоприятном для него положении раненый леопард, сбитый выстрелом с высокой ветви дерева, и он после падения, которое стало бы смертельным для любого человека, занял оборону в укрытии, где мог, если ему удалось сохранить восхитительную, невероятную, кошачью жизнеспособность, изувечить или серьезно ранить любого, кто рискнул бы полезть за ним. Мне так хотелось, чтобы он не убивал эти семнадцать коз, а я не давал обязательства убить леопарда и сфотографироваться с ним для какого-либо центрального журнала, и я с чувством удовлетворения укусил осколок лопаточной кости и подал рукой знак шоферу. Острый край расщепленной кости порезал мне щеку изнутри, и я почувствовал знакомый вкус моей крови, смешавшейся теперь с кровью леопарда.
Медленно и бесшумно подъехала машина, и никто не проронил ни слова. Нгуи показал на место, где мог укрыться леопард; мы с ним сели на крыло и на тихом ходу осторожно объехали островок зарослей. Следов, ведущих из островка, не оказалось, и стало ясно — леопард решил дать последний бой именно здесь, если только он уже не умер.
Время только перевалило за полдень, солнце жарило немилосердно, и крохотный островок густого кустарника ни в чем не уступал опасностям, с которыми мне когда-либо приходилось сталкиваться. Конечно, находись в кустах вооруженный человек, опасность бы выросла, но тогда бы мы действовали иначе, а человека убили бы или взяли в плен. Мы имели дело всего лишь с раненым леопардом, который однажды задрал семнадцать коз ради забавы, со злобы или потому что терпеть их не мог. Островок густых кустов, зеленых, сверкающих, темных внизу, где переплетались ветки, в этот день выглядел достаточно опасным.
Батя всегда учил меня, что следует притупить бдительность зверя и выкурить по крайней мере одну трубку, прежде чем браться задело, и я хорошо помнил его слова. Теперь воспользоваться его советом я не мог, потому что не курил, а глотнуть крепкого при таких обстоятельствах не решился бы. Поэтому я, растягивая время, велел Мутоке объехать кусты и поставить машину с противоположной стороны островка и дал ему и Чейро по копью. Если бы леопард выскочил с их стороны, от них требовалось завести мотор, шум которого мы бы услышали, и нажимать на клаксон: гудки мы услышали бы наверняка. Я также велел им громко разговаривать, сидя в машине, и вообще побольше шуметь. Но дело все равно шло к кровавой развязке, и как только мы услышали, что машина остановилась на противоположной стороне кустов и Мутока заглушил двигатель, я сказал Нгуи и ружьеносцу Бати: «Квенда ква чуи».