Луна показалась из-за склона горы, и я пожалел, что со мной нет хорошей большой собаки, а я дал обещание что-то там сделать. Однако горевать об этом не имело смысла, и я проверил копья, надел мягкие мокасины, поблагодарил Нгуи и вышел из палатки-столовой. Двое моих людей с винтовками и запасом патронов стояли на часах, на дереве у палатки висел фонарь, и я, оставив огни лагеря позади, а луну — над моим правым плечом, отправился в долгую прогулку.
Приятно это, ощущать в руке тяжесть копья. Древко оклеили хирургическим пластырем, чтобы рука не скользила из-за пота. Зачастую, когда пользуешься копьем, в подмышках и на предплечьях выступает обильный пот и стекает на древко. Я без труда шел по низкой траве, а вскоре почувствовал под ногами укатанную грузовиками колею дороги, ведущей к взлетной полосе, и чуть позже вышел на другую дорогу, которую мы называли Великой северной. Впервые я самостоятельно вышел в ночной поход, с копьем в руках, и мне очень недоставало кого-нибудь из «Честных Эрни» или хотя бы большой собаки. Немецкая овчарка всегда предупреждает, не прячется ли кто в очередном островке зарослей, она тут же забегает сзади и тычется мордой в ногу под коленкой. Но как бы мне ни было страшно, охота ночью с копьем — это большое удовольствие, за которое надо платить, как и за любое другое, и в большинстве своем они того стоили. Мэри, Пи-эн-джи и я позволяли себе много удовольствий, и некоторые из них потенциально могли обойтись нам дорого, но риск всегда оправдывался. Отупляющее воздействие скучных, разлагающих своей тупостью будней — вот что не стоит и ломаного гроша, думал я, и вновь принялся осматривать всевозможные заросли и высохшие деревья, где, как мне казалось, обязательно должны быть змеиные норы, а мне бы не хотелось наступить на выползшую на охоту кобру.
Еще в лагере я слышал двух гиен, но сейчас они затихли. Я слышал льва около старой деревни масаи и решил держаться от нее подальше. Я бы все равно не решился идти туда, потому что в этой местности водились носороги. Впереди, на равнине, я увидел в лунном свете какую-то спящую тушу. Как выяснилось, гну, самку или самца, обошел его (по рогам узнал, что самец), стороной и снова вышел на тропу.
Вокруг хватало ночных птиц и ржанок, и мне попалось несколько лисиц и зайцев, но глаза их не светились, как это бывало, когда мы проезжали на «лендровере»: фонаря у меня не было, а лунный свет не давал отражения. Луна теперь стояла высоко и светила довольно ярко, и я шел вдоль колеи, радуясь ночной прогулке и совершенно не боясь встречи с любым зверем. Я посмотрел назад: огни лагеря пропали из виду, осталась лишь огромная, массивная, поразительно белая в лунном свете гора, и я надеялся, что мне не придется никого убивать. Я мог бы, возможно, убить гну, но тогда мне пришлось бы свежевать тушу и сторожить ее от гиен или выстрелами из пистолета поднимать лагерь, и вызвать грузовик, и показать себя хвастуном, и я подумал, что только шестеро из нас будут есть гну, а к прилету мисс Мэри мне хотелось добыть мяса получше.
Итак, я продолжал идти, прислушиваясь к шебуршанию мелких животных и крику взлетавших из пыли птиц, и думал о мисс Мэри и о том, что она делает в Найроби, и как будет выглядеть с новой прической, и что через день она опять будет со мной. К тому времени я почти дошел до места, где мисс Мэри убила своего льва, и отсюда услышал рычание леопарда, охотившегося слева от меня на краю большого болота. Я решил уже пойти к солончакам, но там какое-нибудь животное непременно ввело бы меня в соблазн, и я повернул назад к лагерю и пошел по проторенной тропинке, любуясь горой и совершенно не думая об охоте.
Лежа в постели, приятно вспомнить замечательных и уважаемых вралей и кое-что из их наиболее впечатляющих небылиц. Форда Мэдокса Форда[76] я, пожалуй, полагал величайшим вралем из всех известных мне по жизни на гражданке и думал о нем если не с любовью, то по крайней мере с уважением. Однажды поздним вечером в старой квартирке Эзры Паунда[77] на рю Нотр-Дам-де-Шан, впервые услышав его поразительные и откровенные россказни, я был шокирован и даже оскорблен. Передо мной стоял человек, годившийся мне в отцы, самозваный мастер английской прозы, который врал так явно, что мне просто стало стыдно. После того как Форд отбыл вместе с его тогдашней сожительницей, на которой он не мог жениться, потому что еще не развелся, я спросил: часто ли этот странный человек с тяжелым, даже более противным чем у гиены, дыханием и кривыми зубами, который напыщенностью манер напоминал первые и неудачные модели гусеничных бронемашин, так много врет людям, хорошо знакомым с предметом его разглагольствований?
76
Форд, Мэдокс Форд (1873—1939) — английский писатель, написавший среди прочего биографию Джозефа Конрада.
77
Паунд, Лумис Эзра (1885—1972) — американский поэт, один из основоположников англоязычной модернистской литературы.