— У меня нет друзей, — сказала она. — Вы такой же, как все.
Как все… Посетители, любопытные или равнодушные.
Люди далеких больших городов, рабы своих автомашин, которые приезжают, чтобы уловить мгновение дикой жизни, — и навсегда исчезнуть.
Мне казалось, я вижу, как мертвая вода одиночества смыкается над маленькой девочкой.
— У меня нет друзей, — повторила Патриция.
Не хрустнув ни травинкой, она вышла из колючего кустарника на поляну. Она шла, слегка втянув голову и выставив плечи вперед.
А затем маленький серый силуэт с круглой черной головкой погрузился в трепетный живой ковер, сотканный стадами животных в зарослях у подножия Килиманджаро.
III
Я ощутил такую жестокую боль одиночества, что сначала даже не смог в нее поверить. Поистине это горе было слишком нелепым. Оно не имело права существовать, не имело основы, не имело смысла. У меня самого были друзья, верные, избранные и испытанные за годы долгой жизни. Скоро я им расскажу об этом путешествии по Африке. А они поведают о своих горестях и радостях, о том, что с ними приключилось в мое отсутствие. Привычные вещи ожидают меня в доме, обставленном по моему вкусу. И у меня есть работа, которая одна открывает мне целый мир.
Но я напрасно искал поддержку и объяснения в своем собственном существовании. Ничто не могло заменить мне чудесную полноту, которую я испытал несколько мгновений назад, когда обитатели поляны, казалось, не чуждались меня. Теперь я был один, потерянный, покинутый, отвергнутый и отброшенный без всякой надежды и без исхода до конца моих дней.
Патриция передала мне свою боль.
А теперь она была среди животных.
«Я должен последовать за ней, — сказал я себе. — Она нуждается в защите».
Но я не сделал даже попытки. Я сразу вспомнил о своем возрасте, о своем жалком теле с неловкими движениями, о том, что я всего лишь цивилизованный человек.
Я снова принялся рассуждать.
Защитить Патрицию? Среди скользкой травы и жидкой грязи, среди этого зверья, быстрого, легкого и бесшумного, с обостренным жестоким чутьем? Да как я найду там маленькую девочку, которая чувствует себя в зарослях и среди зверей, словно русалка в глубинах вод или эльф на деревьях?
Полно, побольше здравого смысла!
Директор этого заповедника, сторож диких животных и их хозяин, — отец Патриции. Пусть сам и отвечает за дочь, которая грезит на яву. Какое до этого дело заезжему человеку, чужестранцу.
Он был задуман так, чтобы не портить пейзажа. Замаскированный большими колючими кустарниками десятков круглых глинобитных хижин с выбеленными стенками и остроконечными крышами, он мог вполне сойти за африканскую деревушку.
Сейчас лагерь был пуст. Туристский сезон еще не начался. А кроме того, страх перед повстанцами мау-мау[2] царил над Кенией.
Когда я вернулся в свою хижину, выбранную накануне, ночью, наугад, меня ожидала на веранде крохотная обезьянка. Она так и не сняла свою черную атласную полумаску, и ее глаза сквозь щелки смотрели на меня так же печально и мудро и, казалось, спрашивали: «Ну, что? Разве я тебя не предупреждала?»
Но вместо того, чтобы растаять, как тогда, в предрассветном тумане, она вспрыгнула мне на плечо.
Я вспомнил, как ее называла Патриция, и сказал тихонько:
— Николас… Николас…
Николас почесал мне затылок.
Я протянул ему руку. Он уместился на моей раскрытой ладони. Весил он не больше мотка шерсти. Ласкать его короткий мех было одно наслаждение. Но если он так быстро и доверчиво привязался ко мне, значит, он был только еще одним хрупким звеном той цепи, которой человек прикован к своей тюрьме.
Я опустил Николаса на барьер веранды и невольно посмотрел в сторону большой поляны. Но и там волшебство уже рассеивалось, теряло силы.
Где была, что делала Патриция?
Я вошел в хижину.
Она состояла из столовой и спальни с самой примитивной обстановкой, однако вполне подходила для непродолжительного пребывания. Открытый коридор между живыми зарослями вел отсюда к маленькому строению, где находились кухня и ванна. Горячая вода поступала из металлической бочки, установленной снаружи на плоских камнях. Под нею горел яркий костер. Поддерживал его чернокожий слуга. Наверное, тот самый бой, который рассказал Патриции, что накануне я отказался от его услуг.
«Патриция… снова она, — подумал я. — Хватит с меня этого наваждения! Надо позаботиться о своих делах».
Среди моих бумаг были рекомендательные письма. Одно из них, официальное, от правительства в Найроби для Джона Буллита, директора заповедника. Другое, частное, для его жены от одной из подруг по пансиону, которую я случайно встретил перед отъездом из Франции.
2
Мау-мау — религиозно-политическое движение, ставившее целью возврат захваченных колонизаторами земель и установление самоуправления. Члены мау-мау участвовали в восстании 1952–1956 гг., направленном против колонизаторов.