То есть, казалось бы, семейная жизнь заканчивается катастрофой. Да, но это катастрофа, которая имела прелюдию в 48 лет. Они прожили с Софьей Андреевной 48 лет. Она родила 13 детей. Прямых потомков Толстого сегодня по всему миру насчитывается почти 400 человек, они живут буквально во всех странах мира — и знают друг друга. Они переписываются, они раз в два года съезжаются в Ясную Поляну. Я не знаю другого писателя, у которого была бы такая долгая и при жизни, и после жизни семейная история, как у Толстого.
Семейная тема организует все творчество Толстого. Вот возьмите «Войну и мир»: да, эпопея, история народной войны, но попробуйте убрать из романа семейные линии Ростовых, Болконских, историю несчастной женитьбы Пьера и затем его женитьбы на Наташе Ростовой, и вы увидите, что эта эпопея распадется просто на отдельные военные эпизоды и размышления Толстого по поводу этих военных эпизодов. То есть семейные линии — это отражение семейной линии самого Толстого, потому что Ростовы — это Толстые; Болконские — это Волконские, линия матери Толстого. В Пьере, конечно, Толстой в какой-то степени изобразил самого себя. Семейная история цементирует роман, она придает ему фабульность, что особенно заметно по экранизациям.
Но даже если мы возьмем поздние произведения Толстого, когда у него очень сильно изменился взгляд на семью, семейная тема все равно все время возникает. Я уже упоминал повесть «Дьявол» начала 1890-х годов, но тогда же, в 1890 году, появляется «Крейцерова соната», произведение, которое полностью посвящено семейной теме — теме ревности. Произведение, которое начинается с убийства жены и монолога мужа о том, почему он это сделал. Но любопытно, что, если мы возьмем даже последнее крупное законченное произведение Толстого, повесть «Хаджи-Мурат», в котором, казалось бы, нет никакой семейной темы — это история чеченской войны, история реальной личности Хаджи-Мурата, который ушел от Шамиля к русским, потом бежал от них, был настигнут по дороге и убит, — но почему Хаджи-Мурат уходит от русских? А от русских он уходит потому, что Шамиль взял в заложники его жену и сына и грозится сына ослепить. И вот когда Хаджи-Мурат это узнаёт, все остальные соображения просто летят к черту! Семья оказывается главным.
Дети Толстого и Софьи Андреевны — это отдельная очень интересная тема. Все дети Толстого — те, кто дожил до зрелого возраста, — были очень яркими и очень непохожими друг на друга людьми. Но при этом во всех них было что-то общее. Сам Толстой любил говорить, что Толстые — дикие[3]. Дикость не в смысле невежества, конечно: они были очень образованными людьми, знали по несколько иностранных языков, читали огромное количество книг и так далее. А дикость в смысле неприятия никакого внешнего стандарта. Все они были нестандартными людьми. Отношения с отцом были у всех достаточно сложные, причем особенно — у сыновей с отцом. Дочери — Татьяна, Мария, Александра — были абсолютно преданы отцу. Первыми секретарями Льва Николаевича были дочери: сначала Татьяна, потом Мария, потом Александра. Уже только в конце жизни у него появились собственно секретари: Николай Николаевич Гусев, Валентин Федорович Булгаков. А до этого всё делали дочери: переписывали за отца, вели его обширную переписку со всем миром, помогали и так далее. А сыновья жили своей жизнью. И Сергей, и Илья, и Лев, и Андрей, и Михаил — у них у всех были свои семьи. У Льва, Льва Львовича, была очень многочисленная семья, он женился на шведке. Достаточно многочисленная семья была у Ильи. Своя семейная жизнь была у Андрея, у Михаила.
После революции, так уж случилось, что все, кто дожил, за исключением Сергея, самого старшего, оказались за границей. И сегодня потомки Толстого в основном проживают за границей. Это произошло именно в силу революции и Гражданской войны. Его самую младшую дочь, Александру, два раза арестовывали. И вытаскивал ее как раз ученик и самый преданный друг Толстого Владимир Григорьевич Чертков, у которого были тесные связи с большевиками[4].
3
В письме Александре Андреевне Толстой, своей двоюродной тетушке, Лев Николаевич в ноябре 1865 года пишет:
«В вас есть общая нам толстовская дикость. Недаром Федор Иванович татуировался».
— Имея в виду двоюродного дядю Федора Ивановича Толстого (Американца).
4
Здесь, очевидно, имеется в виду случайное задержание Александры Толстой 15 июля 1919 года. Толстую действительно арестовали, но через день отпустили. Уже 17 июля она писала сестре:
«Милая Танечка! Пишу тебе из дома, куда благополучно пришла вчера в 6 часов вечера. Выпустили меня по ходатайству Черткова через Дзержинского и Каменева, арест был произведен потому, что найден был мой адрес у какого-то контрреволюционера, находящегося у Деникина. Подняли большой шум около этого дела, и вчера же вечером Каменев передал через Владимира Григорьевича извинения от Совета народных комиссаров по поводу случившегося».
Однако досрочное освобождение из лагеря в 1921 году произошло по ходатайству крестьян из Ясной Поляны.