Ничего подобного в письме, приведенном выше, не было. И это наводит на мысль, что могло быть еще одно письмо, переданное Троцким через Блюмкина. Но копии этого второго письма в архиве нет. Нет на него указаний и в другой документации.
Троцкий был уверен, что верный Блюмкин по возвращении в Москву передаст его устные и письменные указания оставшимся в живых левым оппозиционерам. Но всё произошло иначе. Блюмкин, видимо, стал колебаться, следует ли ему вообще возвращаться в Москву и не целесообразнее ли стать невозвращенцем и сотрудником Троцкого в Турции. Полтора месяца Блюмкин провел в Константинополе, встречался с Седовым, читал оппозиционную литературу, строил всевозможные планы. В конце мая он уехал в Индию, в начале августа вновь появился в Стамбуле. Есть сведения, что в Турции с паспортом на имя Султан-Заде и по поручению советского правительства Блюмкин продавал полученные из фондов Библиотеки имени Ленина древнееврейские хасидские рукописи. Вырученные немалые деньги предназначались для организации диверсионно-террористического отряда для вооруженной борьбы против англичан на Ближнем Востоке. Но Блюмкин якобы утаил часть из этих средств и передал их в распоряжение Троцкого.
Советское руководство, разумеется, знало о привязанности Блюмкина к Троцкому, как и о том, что Блюмкин находился в Константинополе слишком долго, чтобы удержаться от искушения не встретиться с Троцким и не пообщаться с ним (даже если не верны сведения о том, что за Блюмкиным в Константинополе следили и знали о его встрече с Троцким). В какой-то момент Блюмкин получил нежное письмо своей возлюбленной Горской, вернувшейся к тому времени в Москву. Письмо, разумеется, было продиктовано начальством. Горская просила Блюмкина приехать, и 14 августа тот вернулся, привезя с собой письмо Троцкого, которое протаскал с апреля, не передав и не отправив. Попало ли это письмо в конце концов в руки оппозиционеров, тоже неясно. В деле Блюмкина в архиве ФСБ сохранилось заявление сотрудника журнала «Чудак» Б. Левина о том, что 14 октября Блюмкин пришел в квартиру художника Роберта Рафаиловича Фалька и рассказал ему, что является «представителем оппозиции в ГПУ», что его преследуют и ему необходимо спрятаться[84]. Затем он связался с Горской, в надежде, что она поможет ему выкрутиться из сложившейся сложной ситуации. Горская же посоветовала Блюмкину немедленно сообщить обо всем начальству и пока что сама донесла на Блюмкина. По словам сбежавшего на Запад ответственного сотрудника ОГПУ, начальника Восточного отдела и резидента ОГПУ в Константинополе Г. Агабекова[85], Блюмкина арестовали в Москве при Горской: «Агенты… прибыли на автомобиле к квартире Блюмкина примерно в час ночи, когда Блюмкин в сопровождении Горской входил в свой автомобиль. Почувствовав неладное, Блюмкин приказал шоферу ехать как можно быстрее. Автомобиль последовал за ним и его пассажиры произвели несколько выстрелов. Тогда Блюмкин неожиданно приказал шоферу остановиться, повернулся к своей компаньонше и сказал: «Лиза, ты предала меня». Затем он вышел наружу и, обратившись к сидящим в машине агентам, сказал: «Не стреляйте, я сдаюсь»[86].
В показаниях, данных в Америке после бегства, Орлов также указывает на решающую роль Горской в устранении Блюмкина: «С ее помощью был ликвидирован другой оперативник НКВД по фамилии Блюмкин. Блюмкин во время одной из своих поездок за границу отправился в Турцию… и имел беседу с Троцким, чьим главным телохранителем он служил в годы Гражданской войны. Об этом стало известно в Москве», и Горской «было приказано шпионить за Блюмкиным и выведать о нем все, что можно».
Блюмкина судили закрытым судом. Его дело передали на усмотрение Коллегии ОГПУ. Он был обвинен в несанкционированном визите к Троцкому, в доставке в СССР нелегальным путем писем Троцкого, в попытке вербовки Горской в качестве связной, в нелегальном провозе оружия. В Коллегии мнения разделились. Ягода настаивал на смертной казни. Трилиссер был против. Менжинский воздержался. Дело передали в Политбюро, и Сталин утвердил смертный приговор[87], проведя через Политбюро соответствующее решение. По постановлению Коллегии ОГПУ 3 ноября 1929 г. Блюмкин был расстрелян[88]. Рассказывают, что перед смертью он поинтересовался, в какой газете опубликуют сообщение о его расстреле — в «Правде» или «Известиях», а расстрельной команде прокричал: «Стреляйте, ребята, в мировую революцию! Да здравствует Троцкий! Да здравствует мировая революция!»[89]
85
Атабеков (настоящая фамилия Арутюнов) Георгий (Григорий) Сергеевич (1895–1937) — советский разведчик, невозвращенец. В 1918–1920 гг. служил в Красной армии. С 1920 г. — член РКП(б). С 1921 г. — в ВЧК, затем в ОГПУ. Вел разведывательную работу в Афганистане, Иране, Турции. В 1930 г. перебрался из Константинополя в Париж и объявил себя невозвращенцем, недовольным методами работы советских властей. Автор двух мемуарных книг, изданных в Германии в 1930 и 1931 гг. Убит агентами НКВД.
86
87
89