Кто же был этот «другой источник», присутствовавший при разговорах С.Э. Эстрина и Ральфа Гинзберга, если С. Эстрин и Р. Гинзберг из этого списка выпадают и если известно, что одновременно при этих разговорах присутствовал советский агент Зборовский? К сожалению, не остается ничего иного, как считать, что этим «другим источником» — нераскрытым агентом НКВД — могла быть жена С. Эстрина и будущая жена американского историка и политолога Давида Далина — Лилия, Леля, Лола[738].
4. Продолжение следует…
Как раз в то время, когда Троцкий с женой только прибыли в Мексику и начали привыкать к совершенно новой ддя них относительно свободной обстановке, в Москве состоялся второй «открытый» судебный процесс на семнадцатью обвиняемыми (суд начался 23-го и завершился 30 января). На этот раз на скамье подсудимых находились в свое время близкие к Троцкому видные руководители партии: Радек, Пятаков, Сокольников, Серебряков, Муралов и другие. В порядке «амальгамы» к ним были пристегнуты не знакомые никому лица. Обвиняемым было приписано создание «параллельного антисоветского троцкистского центра», организация шпионажа, диверсий, подготовка убийств высших советских государственных деятелей — в общем, полный набор обычных уже для большого террора клеветнических измышлений. Все эти чудовищные «преступления» они выполняли, судя по обвинительному заключению, по указаниям Троцкого, который, в свою очередь, давал их по личному согласованию со шпионско-диверсионными службами фашистской Германии. Все обвиняемые «чистосердечно» признались в совершенных преступлениях, причем особенно энергично с прокурором А.Я. Вышинским[739] и судьей В.В. Ульрихом[740] сотрудничали Пятаков и Радек. Радек проявлял чрезвычайную активность, подчас даже опережая прокурора, в том числе в очернении себя самого, участвовал в фабрикации сценария собственных «антисоветских преступлений» и криминальных деяний других подсудимых. Обвиняемые называли фамилии и многих иных бывших деятелей оппозиции в качестве связанных с ними «изменников родины», в том числе Раковского[741]. Было ясно, что за этим процессом последует новый публичный кровавый спектакль, и, вполне возможно, не один, что НКВД еше «работать и работать».
Как и во время первого шоу-процесса, этот суд сопровождался «гневными» выступлениями представителей всех слоев советского населения, злобными выпадами толпы, дополненными стихами «талантливых» советских поэтов, например А. Суркова:
На фоне этого публичного судилища происходили еще и сотни тысяч закрытых судилищ: и над теми, кто некогда имел отношение к какой-либо оппозиции, над теми, кто каким-то образом был или мог быть связан с видными «врагами народа», и просто над людьми, которые ни с чем никогда не были связаны, были честными и послушными советскими гражданами и все равно были пущены в сталинскую кровавую мясорубку. Похоже, что одной из главных задач Большого террора было создание в стране атмосферы всеобщего страха, что обеспечило бы безусловное и беспрекословное выполнение любых приказаний Сталина. Именно поэтому основной чертой Большого террора была его непредсказуемость. Весь злодейский замысел Большого террора, вся его «планомерность» состояли в полном отсутствии смысла. Под ударом мог оказаться любой человек, начиная с наркома и кончая деревенским сторожем.
Понятно, что диктатор огромной страны не мог отслеживать судьбы всех своих граждан. Но за теми, кто имел хоть какое-то отношение к Троцкому, Сталин следил пристально, дабы никто не остался в живых и уж по крайней мере на свободе. В Соловецком лагере особого назначения, а затем в Чистопольском концлагере оказался по 58-й статье даже питерский шофер Федотов, который когда-то возил Троцкого[742]. Был арестован, а в 1937 г. расстрелян Захар Борисович Моглин, который никогда не был сторонником Троцкого и единственная «вина» его состояла только в том, что он был первым браком женат на дочери Троцкого Зинаиде[743]. После многолетних мук в ссылках и концлагерях был расстрелян в июле 1937 г. в Казахстане приговоренный «по первой категории» в числе большой группы, по утвержденному Сталиным списку, зять Троцкого Ман Самуилович Невельсон, муж его младшей дочери Нины[744]. Аналогичная судьба — расстрел или многолетние мучения в концлагерях — ожидала почти всех найденных родственников Троцкого, остававшихся в СССР.
738
Похоже, что американские правоохранительные органы тоже подозревали Эстрину в шпионаже в пользу СССР. Трудно иначе объяснить, каким образом и почему ее биографическая справка, составленная с использованием тогда еше закрытой части архива Троцкого — переписки эмиграционного периода, в частности, переписки Троцкого с сыном Львом Седовым — составлялась с грифом «Секретно»
739
Вышинский Андрей Януарьевич (1883–1954) — социал-демократ с 1903 г., меньшевик. Получил образование на юридическом факультете Киевского университета. В 1917 г. комиссар милиции Якиманского района Москвы. Уже тогда стал известен изданием распоряжения о розыске Ленина как немецкого шпиона. С 1920 г. — член РКП(б). С этого же года работал преподавателем Московского университета. В 1923–1925 гг. — прокурор по уголовным делам Верховного суда СССР. В 1925–1928 гг. — ректор Московского университета. В следующие годы, работая в прокуратуре, выступал обвинителем на сфабрикованных политических процессах. С 1931 г. прокурор РСФСР, в 1935–1939 гг. — прокурор СССР. Был государственным обвинителем на всех трех московских судебных процессах 1936–1938 гг. В 1937–1941 гг. — директор Института права АН СССР. С 1940 г. работал в Наркоминделе, был заместителем наркома (затем министра). В 1949–1953 гг. — министр иностранных дел СССР. После смерти Сталина смещен с поста министра (этот пост занял В.М. Молотов) и назначен постоянным представителем СССР в Организации Объединенных Наций. Умер в Нью-Йорке. Согласно одной из версий, был убит в Нью-Йорке советскими спецслужбами.
740
Ульрих Василий Васильевич (1889–1951) — социал-демократ с 1908 г., большевик. С 1918 г. служил в ВЧК. В 1926–1948 гг. председатель Военной коллегии Верховного суда СССР, с 1935 г. — одновременно заместитель председателя Верховного суда. Председательствовал на всех открытых (а также на ряде закрытых) судебных процессах периода Большого террора и на других политических судебных процессах. В 1948 г. был снят с должности за «недостатки в работе» и «злоупотребление служебным положением» его подчиненными. Согласно одной из версий, был арестован и умер в тюрьме.
741
742