Еще 5 августа 1936 г. правые экстремисты в Норвегии совершили нападение на дом, в котором проживал Троцкий, надеясь найти компрометирующие материалы о связи Троцкого с «международным коммунизмом». В момент налета дом был пуст, и ничего интересного налетчики не нашли. Не имея возможности, согласно условиям пребывания в Норвегии, давать интервью и публиковать под своим именем политические статьи, Троцкий воспользовался этим инцидентом для того, чтобы подать жалобу в суд и публично высказаться по поводу проходившего в Москве судебного процесса[517]. По требованию министерства юстиции дело рассматривалось при закрытых дверях 11 декабря 1936 г. Суд весьма неохотно, но терпеливо, в течение четырех часов выслушивал Троцкого. Он говорил о процессе 16-ти в целом как о грандиозной и наглой клевете, в частности по поводу выдвинутого против него «лично чудовищного обвинения в организации террористических актов в союзе с гестапо»: «Я присоединил к этим показаниям, данным мною под судебной присягой, обширный комментарий, характеризующий подготовку последних московских процессов, личность главных подсудимых, методы извлечения добровольных признаний и т. д.»[518], — заявил в суде Троцкий[519].
Тем временем в сталинском окружении возникли первые планы организации убийства Троцкого. Его устранение обсуждалось даже с советскими дипломатами, в частности с Коллонтай, являвшейся с 1930 г. полпредом в Швеции, но перед этим занимавшей такой же пост в Норвегии и считавшейся экспертом по скандинавским делам. Очевидно, что в 1936 г. Коллонтай спасла Троцкого: она высказалась в том смысле, что ликвидация Троцкого в Норвегии окажется событием «слишком шумным», и рекомендовала предъявить норвежскому правительству ультиматум и ограничиться экономическими санкциями, в частности прекратить покупку у Норвегии сельди до тех пор, пока Троцкий не будет из страны выслан[520]. Так что вместо того, чтобы убивать в Норвегии Троцкого, решили перестать есть селедку.
По требованию Сталина норвежцам были переданы две ноты советского Наркомата иностранных дел, в которых выражался протест против пребывания Троцкого на территории Норвегии и заявлялось, что норвежское правительство несет за это «полную ответственность». Кроме того, 27 августа 1936 г. Сталин дал указание Кагановичу оказать на Норвегию политическое давление: «Одновременно с посылкой ноты норвежскому правительству необходимо взять в атаку верхушку норвежской рабочей партии. Эта верхушка, видимо, посвящена во все секреты Троцкого, ввиду чего она в своей газете решительно защищает Троцкого. Этой норвежской сволочи надо бросить в лицо открытое обвинение в поддержке уголовно-террористических замыслов Троцкого»[521].
Сталин высказывал также недовольство тем, что в кампанию за выдворение Троцкого из Норвегии, а Седова из Франции недостаточно активно включились газета «Известия» и нарком иностранных дел Литвинов[522]. К вопросу о выдворении Троцкого из Норвегии Сталин неоднократно возвращался и позже[523].
Норвежское правительство оказалось в очень сложном положении. От Норвегии требовали немедленного изгнания «главного террориста», вина которого теперь, как утверждала советская пропаганда, была доказана на московском процессе. Министерство юстиции Норвегии, подчиняясь давлению, пришло к выводу, что кампания, развернутая Троцким в международной печати, нарушает условия, на которых ему разрешено было въехать в страну. Поскольку одно из интервью, посвященное исключительно событиям в Советском Союзе, было дано норвежской социал-демократической газете, министерство юстиции заявило, что классифицирует это деяние как вмешательство во внутренние дела Норвегии и что Троцкий будет немедленно интернирован вплоть до того времени, пока какая-нибудь страна не согласится дать ему въездную визу. По существу, повторялась французская ситуация, но при этом советскому полпредству была выдана одна версия, а Троцкому — другая. В ответе на советскую ноту мотивировки не было никакой, но из контекста становилось понятно, что интернирование связано с обвинениями, выдвинутыми против Троцкого на августовском московском процессе. Троцкий же воспринял санкции норвежцев иначе: «Норвежское правительство интернировало меня по обвинению в том, что я веду литературную работу в духе и смысле 4-го Интернационала»[524], — вспоминал он. Конечно, называя свою деятельность «литературной», Троцкий умышленно смягчал политическое значение своих выступлений.
517
Находясь в Мексике, Троцкий подготовил показания о своем пребывании в Норвегии и обстоятельствах отъезда из этой страны для комиссии, которая расследовала предъявленные Троцкому на московских процессах обвинения. Эго свидетельское показание — единственный достоверный источник того, что происходило в норвежском суде.
519
Суд приговорил вломившихся в дом Троцкого правых экстремистов, сторонников Видкуна Квислинга, который всего через несколько лет стал гитлеровским наместником в Норвегии, к незначительным штрафам.