Не любил глава семейства суеты и шума вокруг своего имени. Свернув газету, на центральном развороте которой тоже бросался в глаза крупный заголовок статьи о предстоящем прощальном матче, он дотянулся до радиоприемника и выключил его.
– Ну, па-ап, сейчас же про тебя будут говорить!.. – посмотрела на отца Ирина.
Лев Иванович пододвинул к себе тарелку, вооружился столовыми приборами и принялся сосредоточенно есть. Раскладывая по тарелкам сырники, Валентина опять с беспокойством посмотрела на мужа.
– А почему диктор сказал, что наш папа – легендарный? – спросила младшая Алена. – Я думала, что легендарным бывает только что-то очень старое…
Не донеся до рта кусочек сырника, Яшин замер и уставился на дочь. «Вот и дочка туда же – о старости, – с грустью подумал он. – Может, следовало повременить с уходом из большого спорта, с прощальным матчем? Ведь никто не гнал из команды…»
– …Ну, там крейсер «Аврора», герои революции или Гражданской войны… – с детской непосредственностью продолжала она.
Поймав на себе взгляды взрослых и старшей сестры, она замолчала. За столом воцарилась тишина. Но ненадолго – глава семьи заразительно рассмеялся, прервав тем самым неловкую паузу.
Облегченно выдохнув, Валентина улыбнулась. Не хотелось ей, чтоб в такой знаменательный день у мужа вдруг испортилось настроение.
Солнце зависло над соседними домами – до полудня оставалось около двух часов.
После сытного и вкусного завтрака девочки затихли в своей комнате – должно быть, Ирина читала вслух, Алена слушала. Старшая сестра хорошо успевала в школе, умела читать с выражением и глубоким чувством. Младшая любила сидеть напротив и слушать.
В тесной прихожей горел свет. Зашнуровав ботинки, Лев Иванович неторопливо надел пиджак, подошел к зеркалу. Постояв перед ним, причесал волосы, медленно положил на полку расческу. Рядом суетилась Валентина: одернула полу пиджака, смахнула щеткой невидимую пылинку с костюма…
Сегодняшний день в жизни Льва Ивановича был очень важным, но вели себя супруги совершенно по-разному. Валентина волновалась, что-то все время говорила и не могла усидеть на месте. Яшин, напротив, был спокоен и молчалив. Он всегда в самые ответственные моменты замыкался, молчал и размышлял над ситуацией.
– Подожди-ка, – подтянула она и поправила узел его галстука.
– Скажи, Валя, – вдруг очнулся он от задумчивости. – Могла ли ты когда-нибудь представить, что станешь женой легендарного вратаря? Ле-ген-дар-но-го?!
Она отшутилась:
– А ты мог когда-нибудь представить, что жена такого легендарного человека будет по утрам варить тебе кашу и заваривать чай?
Их взгляды встретились. Стоя перед зеркалом, они смотрели друг на друга и не смеялись над шутками. Такое происходило редко.
– Ты ведь сам все решил, – тихо сказала Валентина.
– Сам?! – удивился супруг. И, словно вспомнив о чем-то, согласился: – Ну, да – сам. Только ведь я, кроме футбола, ничего больше делать не умею. Понимаешь, Валя?
Коротко вздохнув, будто приняв окончательное решение, он повернулся к ней лицом. Она положила руки ему на плечи и тепло сказала:
– Последний матч – еще не последний день жизни. В твоей судьбе просто начинается другой этап. Новый.
Лев Иванович с благодарностью посмотрел на нее и наконец улыбнулся, потому что из детской послышались голоса – кажется, дочери снова спорили.
– Ладно, к трем часам собери девчонок – за вами заедут.
– Про соду свою не забудь, – взяла супруга лежащий на полке небольшой пакетик. – А то язва прихватит не вовремя и не к месту.
Сунув снадобье в карман пиджака, она поцеловала руки мужа.
– Ну я же тебя просил, – запротестовал он.
– На удачу…
«Сколько же раз мне довелось ездить этим маршрутом? – размышлял Лев Иванович, посматривая то на дорогу, то на проплывавшие мимо кварталы. И сам же мысленно ответил: – Практически каждый день на протяжении многих лет. Сначала с Валей поселились в районе Маяковки, потом перебрались на Кутузовский проспект, ну а большую часть жизни прожили в Чапаевском переулке. Вот и колесил в спорткомплекс этой дорогой…»
Спустя сорок минут автомобиль Яшина подъехал к служебным воротам стадиона «Лужники». Перед въездом степенно разгуливал молодой постовой в парадной милицейской форме. Сначала он заметил тормознувшую машину, затем узнал сидевшего в ней человека. И моментально преобразился: лицо потеплело, губы растянулись в улыбке, правая ладонь сама собой взлетела и распрямилась у козырька новенькой фуражки.
Пока неторопливо открывались створки тяжелых чугунных ворот, мимо проследовал конный наряд милиции. И эти сотрудники, часто дежурившие на территории стадиона во время матчей, узнали знаменитого вратаря.