На мое счастье, пока мы ползли от машины до квартиры, никого из соседей не встретили, иначе допроса с пристрастием было бы не избежать. Видок у нас был, ну точь-в-точь, как после взрыва! Странно, не правда ли? Мы представляли собой грязное кровавое месиво сплетенных между собой тел и рваной одежды. Может и прав он, в больнице, где все его знают, соврать что-то убедительное сейчас, когда голова совсем не работает, было бы крайне сложно.
Дома в ванной смыв грязь, я убедилась, что повреждения действительно не такие и значительные, кроме основного глубокого пореза, было еще два, но Лев сказал, зашивать их не нужно — так затянутся.
Этот самый долгий день в своей жизни я рада бы забыть, но увиденное, похоже, выжглось на подкорке сознания. Конечно же мне пришлось ассистировать Льву. Я впервые участвовала в подобном действе. Поражаюсь крепости нервной системы Льва. Мне было дурно от одного вида разорванной осколками кожи. Лев же действовал на загляденье споро, обколов рану, начал ее сноровисто зашивать, будто это была вовсе и не его нога. Я еле успевала подавать инструменты. Всю гамму испытанных мною чувств не передать цензурными словами. Как только я в обморок не упала? Чувствую, картинки иглы, протыкающей плоть, с превеликим удовольствием пополнят коллекцию моих фобий и кошмаров.
Несмотря на состояние Льва, сотрясение, потерю крови, боль, он успел заметить и похвалить мой ремонт, еще раз меня поругать за халатность к сообщениям Системы и мою беспросветную глупость. К тому времени я была уже настолько измотана, что даже возражать ему сил не было.
Закончив процедуру, мы из последних сил дотащили друг друга до кровати и провалились в забытье.
Утром я проснулась, и, попытавшись встать, взвыла от боли. Все мое тело окаменело и ныло, как один огромный синяк. Рядом пошевелился и застонал Лев.
— Черт, как же хреново. Ты до аптечки сможешь доползти? Я нам обезболивающее вколю.
— Маньяк! Заколол меня уже всю! Я таблетку выпью. Ненавижу уколы!
— О, да ты я смотрю ожила. Таблетками завтракать собралась? Хочешь, чтобы на голодный желудок еще и скрутило?
— Да что же это такое?! — еле сдерживаюсь, чтобы не ударить Льва.
Психую, вскакиваю и иду за чемоданчиком. Из зеркала в ванной на меня смотрит грязное, лохматое чудовище. О, боги. Сегодня же среда. Мне же на работу. Убейте меня кто-нибудь. И никто мне очередного отгула не даст.
На кухне делаю наспех бутерброды с сыром, беру сок и возвращаюсь в кровать.
— Тебя за смертью только посылать! — бурчит Лев.
— Радуйся, что я вообще вернулась, а не умерла от разрыва сердца, увидев себя в зеркале.
Продолжая миленько переругиваться, как супружеская пара, принимаем лекарства и съедаем нехитрый завтрак. Аппетит, после вчерашнего голодного дня, у обоих зверский.
Лев затрагивает щекотливую тему:
— Жень, ты вчера так стартанула из кабинета, я же не успел тебе ничего объяснить…
— Ой, все. Не хочу я твое вранье слушать, у меня уже активировано «Распознавание лжи», и твои извороты мне не интересны.
— Не собирался я тебе врать! Эта девушка — Оксана. Она уже второй год у нас в больнице работает и вокруг меня вьется. Я, хоть и свободный мужчина, и не приемлю отношений на работе, это единичный случай. Да, секс у нас с ней случался, слишком уж навязчиво она себя предлагала, и с ситуациями угадывала, — отводит взгляд, — но она не моя девушка, и никогда ей не станет. Она об этом знает, но не сдается. Я не собирался после тебя к ней бежать, Жень. Пришел тогда в кабинет, а она на столе уже сидит полуголая. У нас не было секса в тот день. Я ее вежливо проводил на выход. Не врал я тебе, и рассказал бы, ничего такого я в этом не вижу. Просто ты даже рта мне раскрыть не дала!
Сижу, как громом пораженная, а как же Система сказала, что обман, что ложь…? Ничего не понимаю, это получается я — развратница, и у блондиночки Льва из-под носа умыкнула? Черт, черт, черт! До чего же ситуация препоганенькая! Как же мне неловко от всего этого.
— Что опять не так? — хмурится.
— Ничего, — отворачиваюсь.
Предо Львом стыдно. Мужик сколько раз мне помогал, выручал из передряг, жизнь спас, в конце концов, а я? Веду себя, как маразматичная истеричка.
— Жень, — тянет меня за руку к себе, — ну ладно уже, хорош. Иди сюда. Все, забыли. Что толку теперь воздух сотрясать?