— Но также есть предположение, — усмехнулся великий магистр, — что Саластре помогал Валериани создать это зеркало, разве нет?
— Да, так говорят, — нехотя признал Транзини, снова нахмурившись. — Позвольте мне высказаться свободно, — попросил он и замолчал, ожидая ответа.
Он продолжил, только когда женщина медленно кивнула.
— История о том, что это зеркало — дверь в Преисподнюю, должно быть, выдумана умалишенными фанатиками. Для меня в ней столько же смысла, сколько в трактирных россказнях о Бабау[1], Гате Падали[2] или Борде[3]. Да, я своими глазами видел слово «Левиафан», нацарапанное на пергаменте. Но по качеству оно напоминало то, что могла накарябать курица лапой, а не почерк да Винчи. Кроме того, ни я, ни кто-либо из моей команды никогда не видел, как Бьянки это пишет, поскольку он утверждал, что может выйти на контакт с Саластре только в уединении в своей лачуге. — Транзини покачал головой, словно жалея обезумевших фанатиков, поручивших ему это задание. Хотя сам он при этом смотрел в пол, как пристыженный мальчуган.
Собравшись с духом, Транзини вновь поднял взгляд и обратил его к центру галереи.
— Я должен спросить: какой в этом смысл? Это ведь не деловое предприятие, а мы — современные люди. Нам стоило бы потратить время на другие, более полезные дела, а не на фантазии пугливых крестьян.
Воцарилась тишина.
Две фигуры, сидевшие под знаменами, казалось, обдумывали поднятый вопрос и высказанное мнение. Они были стройны и хорошо одеты. Мужчина был облачен в темно-серый костюм с синим галстуком, а женщина — в платье фиолетового цвета с красной отделкой. Факелы светили так, что лица великого магистра и великой госпожи оставались в тени. Однако отсюда были хорошо видны их волосы, в которых наблюдалась одна поразительная особенность: у мужчины была копна блестящих черных волос, но слева виднелась медная прядь, как будто большой коготь зверя располосовал его прическу. У женщины были длинные черные локоны, однако с правой стороны их будто окутывала красноватая паутина замысловатой формы. При ближайшем рассмотрении (хотя мало кто позволял себе подолгу глазеть на великого магистра и великую госпожу) можно было обнаружить, что рисунок их волос связывается между собой и образует целостное сложное соединение.
Великий магистр и великая госпожа молчали долго. Наконец мужчина тихо и властно произнес своим замогильным полушепотом:
— Мастер Транзини, я выслушал вашу позицию. Однако ни я, ни моя сестра не обязаны объяснять вам свои мотивы. Вам просто необходимо приложить усилия и выполнить то, что от вас требуется. Наш отец — а наш дед и подавно — выпорол бы вас за подобную вольность. Но, как вы сказали, мы современные люди. Поэтому ваша спина понадобится вам в целости и сохранности, чтобы выполнить задание. — Он оглядел галерею. — Кто-нибудь знает, что может означать слово «Левиафан»?
— Помнится мне, был один корабль с таким названием, — ответил пожилой мастер Каллинья, сидящий с правой стороны. — Это было военное судно. Ох… простите, это было много лет назад. Но я помню, что корабль затонул во время шторма у берегов Сицилии. Кажется, это было… году в 1688.
— Вполне возможно, — задумчиво пробормотал великий магистр. — Но сомневаюсь, что это имеет отношение к предмету нашего нынешнего интереса. Кто-нибудь еще?
Ответа не последовало.
Великий магистр — мужчина чуть старше тридцати — снова обратил свой взор на Транзини. В тенях, скрывавших его лицо, плясали красные блики факелов.
— Что ж, ваш отчет… разочаровывает меня. Вернитесь к Бьянки и дайте ему понять, что, если вы не увидите процесс спиритического письма собственными глазами в течение следующей недели, его приведут сюда на встречу с великой госпожой, чьи игрушки остывают от безделья. Итак, это все, что вы можете нам рассказать?
— Ну… есть еще кое-что, — сказал Транзини, и его каменный голос рассыпался на мелкую гальку. — Мои люди узнали, что у Киро Валериани был сын по имени Бразио. В настоящее время мы разыскиваем его, но имеются основания полагать, что он сменил имя и скрывается.
— Что?! — резко вырвалось из горла женщины, прикрытого кружевным воротником. Она наклонилась вперед, ее черные, как смоль, глаза впились в побледневшего оратора. — До этого момента я не осознавала, насколько вы глупы, мастер Транзини.
— Великая госпожа, я…
— Молчать! — приказала она, и он тут же осекся. — Вы не верите, что особое зеркало может существовать. Но тут же говорите, что сын Валериани почему-то скрывается и меняет имя. Это ведь значит, что у него должна быть веская причина так поступать. Что это может быть за причина? Возможно, он знает, где находится зеркало? Или, возможно, хранит его у себя? — Она повернулась к своему брату. — Предлагаю удвоить усилия по поиску сына. Что касается Бьянки… дайте ему неделю на то, чтобы засвидетельствовать спиритическое письмо, а затем приведите его ко мне. Согласен, брат мой?
1
Бабау — итальянский аналог Бугимена или Бабайки. Монстр без определенного описания, которым пугали непослушных детей перед сном: «Если не будешь слушаться, позову Бабау».
2
Гата Падаль — в фольклоре Ломбардии, провинции Бергамо и Кремона, Гата Падаль — чудовищное животное, напоминающее кошку с рыжим мехом, нападающее на детей, чтобы украсть их душу.
3
Борда — монстр из итальянского фольклора, особенно известный в Болоньезе, обитающий на болотах и пожирающий всех прохожих, особенно детей.