Он знал.
Если б он добрался до зеркала и призвал Принца-Провидца, тот даровал бы ему желаемое. Если бы он уговорил свою мать сбежать вместе с ним или остался сам, чтобы принять наказание, то никогда бы не встретил Гэвина Флея и не вступил в лигу сатанистов. Он никогда не отправился бы в лечебницу на вершине Брайерли-Хилл и не избавил бы Эстер Блэк от мучений. Никогда не убил бы Еноха Блэка и остальных в том особняке. Никогда бы крест на стене не перевернулся под тяжестью падающего тела, показав тот ужасный путь, что ждал Адама впереди. И тогда Кардинала Блэка не существовало бы. Как не существовало бы и Доминуса. Духа из ада или призрака из его собственного разума. Кем бы он ни был, он отказывался исчезать.
Венера снова повернулась к палачу.
— Lupo, fatelo a pezzi.[29]
Мускулы человека-волка напряглись, когда он навалился на рычаг. Шестерни пришли в движение и поворачивались… поворачивались и поворачивались с резким лязгом.
Адам Блэк закричал. Его суставы сходили с ума от боли, позвоночник растягивался… растягивался… Что-то хрустнуло, и он почувствовал жгучую боль в основании черепа.
Он все кричал и кричал.
Венера отступила, вспотев от возбуждения. Она тоже начала стонать и кричать, потому что это был единственный вид освобождения, доступный ей. Только вид и звук пыток мог принести ей это облегчение.
Колесо вращалось. Лупо прикладывал все больше усилий. В этом царстве ада на земле надежды были потеряны для всех, кто вошел сюда.
Адам почувствовал, как его левая нога вырывается из сустава. Затем то же самое произошло с правой рукой. Его зубы прокусили язык и сломались друг о друга.
Колесо продолжало вращаться под треск шестерней, веревки гудели от напряжения. Левая рука Адама хрустнула в локтевом суставе, прежде чем оторвалась от плеча, и он закричал и заплакал, когда его тело непроизвольно содрогнулось, борясь с тем, что невозможно было преодолеть. Сквозь багровую пелену Адам увидел склонившуюся над ним женщину, ее лицо было напряжено и покрыто потом от усилий, которые она прилагала, чтобы удержать его в сознании.
Она показывала ему что-то…
Миску. В ней что-то лежало.
Мясо. Окровавленные куски мяса.
Она вылила кровавую жижу на его яички и отступила, когда Лупо вновь привел в движение колесо. С пола поднялось животное весом в тридцать фунтов и впилось прямо между ног вопящей твари, прежде звавшей себя Кардиналом Блэком.
Лупо вернулся к колесу.
Раздался еще один хруст костей и звук рвущейся плоти, как будто когтями разрывали старую ткань. От человеческого голоса осталось лишь слабое потрескивание, как от свечи, которая вот-вот погаснет.
Наконец Венера Скараманга прерывисто вздохнула, прислонившись к стене рядом с Железной Девой, и воцарилась тишина. Ей нужно было выпить чего-нибудь покрепче, принять ванну и вывести Марса из оцепенения. Им нужно было решить, как забрать книгу у девяти глупцов, забредших на территорию, с которой они никогда не уйдут. Особенно у мерзкой псины, называвшей себя охотницей на ведьм.
Лупо приберет здесь и почистит Никс. Он всегда это делал.
Венера ощущала легкое головокружение, но чувствовала себя свежей и энергичной — куда бодрее, чем час назад. Комната пыток и ее коллекция игрушек всегда дарили ей блаженное освобождение. И все же, когда она поднималась по лестнице, она осознала, что к ее радости примешалось что-то новое. Потому что… там, в углу, стояла фигура в фиолетовом плаще с капюшоном.
Миг — и ее не стало.
Доминус! Помоги мне! — кричал тот мужчина.
Интересно, — подумала Венера.
В холодной пещере она некоторое время любовалась своими новыми серебряными кольцами. Теперь ей действительно нужно было выпить. Она вышла из комнаты как раз в тот момент, когда Лупо принялся извлекать изуродованный труп из пут.
Глава десятая
Было чуть больше двух часов дня, и на востоке над горизонтом медленно плыли облака.
Две крытых парусиной повозки, запряженные четверкой лошадей, были переправлены через залив на пароме и съехали с погрузочной платформы на пирс в Местре. Первой повозкой по улицам правил капитан Андрадо, на скамье рядом с ним сидел второй солдат, а еще один ехал сзади. Оставшийся солдат взял в руки поводья второй повозки. Камилла предпочла сесть на место кучера, а сзади на скамьях расположились Хадсон, Профессор Фэлл и молодой человек, которому казалось, что сам воздух на вкус как самое горькое вино на Земле.