Знания — это обоюдоострое оружие, — думал Мэтью во время своей прогулки. Думал он и о том, что другие обоюдоострые испанские мечи или мушкеты, по счастью, не продырявили его и всех остальных в день их схода на берег.
Как бы то ни было, пушечные выстрелы с крепостных стен действительно обрушились на «Тритон», когда он приблизился к гавани. Корабль был достаточно поврежден, чтобы не выдержать ни одного попадания, так что благоразумие, проявленное защитниками Альгеро, когда они увидели белый флаг, поднятый на грот-мачте, поистине спасло положение. Навстречу незваным гостям направились длинные лодки, полные вооруженных солдат. Кровопролития удалось избежать, хотя оно было настолько близко, что вся команда «Тритона», а также Мэтью, Хадсон Грейтхауз, профессор Фэлл и кардинал Блэк вспотели при мысли о том, какой прием их ждет, когда они ступят на испанскую землю.
Сегодня, поднимаясь на холм к тюрьме, которая стояла на его вершине во всем своем мрачном средневековом поблекшем великолепии, Мэтью увидел фигуру, стоявшую на коленях перед одной из могил. Он знал, кто там похоронен, место упокоения было отмечено простым деревянным крестом. Знал он и то, кто приходит сюда, чтобы отдать дань уважения. Этот человек проделывал это довольно часто.
Мэтью подошел поближе, решив перекинуться с ним парой слов.
— Я слышал, что вы, англичане, все безумцы, — сказал широкоплечий мужчина за столом в своем кабинете, когда Мэтью пришел к нему в первое утро их прибытия в Альгеро, — но я никогда не понимал, что вы еще и проклятые глупцы.
У него были черные кудрявые волосы до плеч, слегка тронутые сединой на висках, и черные усы. Нос напоминал ястребиный клюв, а в темных глазах плескалось столько же веселья, сколько и гневного недоверия. Чтобы подчеркнуть свое высокое положение военного губернатора Сардинии, Анри дель Коста Сантьяго был одет в китель цвета индиго, подпоясанный красным кушаком, украшенным полудюжиной медалей разных размеров и форм. Высокий воротник был искусно отделан кружевом, а китель был расшит серебряными нитями и оканчивался большими красными манжетами, также расшитыми серебром.
По обе стороны стола стояли солдаты в форме и стальных шлемах, положив руки на мечи в ножнах. Они пристально отслеживали каждое движение безумных незваных гостей, поэтому Мэтью был крайне осторожен, когда решил пошевелить своими надежно связанными спереди руками. Он был небрит, все тело облепляла грязь. Со стороны Мэтью выглядел, как нищий заключенный.
— Я достаточно хорошо говорю на вашем языке? — черные брови Сантьяго взметнулись вверх.
— Да, сэр, достаточно хорошо, — ответил Мэтью.
— Я ненавижу его, это собачий язык.
— Да, сэр, — повторил Мэтью, чувствуя, что любое неверное слово может привести к печальным последствиям. — Могу я спросить, как вы научились на нем говорить?
— Моя гувернантка считала, что я должен быть светским человеком. Я много лет не говорил на этом языке и больше не буду говорить после того, как вас, собак, расстреляют.
Мэтью понимал свое положение, но поведение этого человека задело его слишком сильно — особенно после того, что он и остальные пережили на острове Голгофа, расположенном почти в двухстах милях отсюда[6]. Несмотря на то, что обычно Мэтью старался дважды обдумывать свои слова, на этот раз речь опередила разум, и он спросил, вздернув подбородок:
— И что же я должен делать? Лаять или скулить?
Руки солдат потянулись к мечам. Они, может, и не говорили по-английски, но легко распознали высокомерие врага.
— Facil, — тихо сказал Сантьяго. — Este pequeno cachorro se cree un buldog.[7]
Один солдат рассмеялся, а другой ухмыльнулся, но их руки перестали крепко сжимать оружие.
— Что смешного? — спросил Мэтью.
— Ты. — Губернатор откинулся на спинку своего кресла из воловьей кожи и сложил пальцы домиком перед собой. Солнечный свет, проникавший в большое овальное окно у него за спиной, освещал гавань с несколькими торговыми кораблями и военными судами и отражался от его многочисленных колец с драгоценными камнями. Мэтью заметил, что в кабинете была подзорная труба для пристального наблюдения за морскими судами. Он сосредоточил на ней свое внимание, стараясь унять злость. — Раз уж ваши патриоты выбрали тебя представителем вашей маленькой экспедиции на испанские территории, предлагаю тебе начинать говорить.