— Эта информация пригодится, если мы захотим устроить банкет и пригласить в гости тех, кто, вероятно, наблюдает за нами из леса, — пробормотал Хадсон. Он отдал мешочек для писем Арканджело, выражение лица которого казалось Мэтью чем-то средним между недоверием и шоком. Вероятно, он все же услышал от Камиллы и Профессора историю о Киро Валериани и демоническом зеркале.
— Трователло сможет написать ответы на несколько вопросов? — спросил Мэтью.
Священник обратился к своему спутнику, который кивнул и поднялся со своего места. Когда принесли стол, Арканджело достал из сумки перо, коричневую глиняную чернильницу и три сложенных листа дешевой грубой бумаги.
— Принесите стул, — глухо попросил священник.
Когда стул поставили перед столом так, как хотел Арканджело, Трователло сел на него и положил ноги на стол. Арканджело снял с подопечного правый сапог, обнажив босую ногу. Он положил лист бумаги на стол и разгладил. Затем обмакнул перо в чернила и вложил его между большим и вторым пальцами ноги Трователло.
— Спрашивайте. Я переведу, — сказал Арканджело.
Камилла и Профессор Фэлл подошли ближе, чтобы посмотреть. Хадсон встал по другую сторону стола.
— Где в его сне находились люди, которые произносили имя Киро? — спросил Мэтью. Арканджело перевел.
Трователло согнул ногу в колене. Его движение лодыжки снова заставило Мэтью подумать, что в прошлом этот человек мог быть акробатом — настолько гибкими были его мышцы и сухожилия.
Он начал писать.
— Он говорит, что это было непонятно, — перевел священник, когда Трователло закончил. — Но, похоже, это было место встречи.
— Вы знали этих людей? Видели их лица? — спросил Мэтью.
Перо снова окунули в чернильницу и вложили между пальцами ноги Трователло.
— Он не помнит.
— Эти люди говорили о зеркале? — спросил Мэтью.
Перо продолжало царапать лист.
— О Киро Валериани. О зеркале он не помнит.
Мэтью собирался задать более опасный вопрос.
— Волк, который ходит, как человек… вы называете его Лупо, не так ли? У него есть другое имя?
Перо снова окунули в чернила и вложили между пальцев Трователло. Некоторое время он сидел неподвижно с пустым выражением лица.
— Другое имя, — повторил Мэтью и обратился к священнику, когда калека остался недвижим. — Он понимает, о чем я…
Нога изогнулась и кончик пера коснулся бумаги.
Священник оторвал взгляд от каракулей, когда его друг закончил.
— Убийца, — сказал он. — И он пишет «зверь». «Монстр». «Дьявол». И еще одно: «boia»
— Палач, — перевела Камилла.
— Да.
Арканджело и остальные отметили, что Трователло задрожал, хотя в комнате было тепло и влажно. Священник положил руку на его хрупкое плечо.
— Мэтью, — почти умоляюще обратился он, — нам обязательно продолжать?
— Последний вопрос. Спросите его… в его кошмаре были ли у ягнят, которых убил Лупо, имена?
— Пожалуйста, — Арканджело покачал головой, — не нужно продолжать это.
Голос Мэтью остался твердым. Он понимал, что это жестоко, но нужно было открыть царство, в которое Трователло боялся возвращаться.
— Нужно поднять камень, чтобы узнать, что под ним. Спросите его.
Священник колебался, опустив голову. Он еще раз окунул перо и вложил его обратно.
Трователло крепко сжал пальцы ног. Когда Арканджело задавал вопрос на их языке, он говорил тихо, словно это могло смягчить удар молота.
Нога и перо не двигались. Трователло сидел, уставившись на бумагу, как будто она стала его злейшим врагом. Затем нога задрожала, перо выпало, а лицо мужчины исказилось в гримасе воспоминания об ужасе. Из изувеченного рта донеслось резкое блеяние, перешедшее в отвратительный вой, и тут из его запавших глаз хлынули слезы, и он попытался встать со стула.
— Calmati! Calmati![38] — воскликнул Арканджело, схватив Трователло за плечи, пока тот продолжал биться в истерике. Священник бросил на Мэтью уничтожающий взгляд, наклонился вперед и прижался щекой к щеке своего друга, начав покачиваться взад и вперед, укачивая его, как осиротевшего ребенка.
Вскоре Трователло перестал дергаться, хотя и продолжал сотрясаться от рыданий.
— Пойдем прогуляемся, — сказал Арканджело на их языке.
Он надел ботинок на ногу Трователло, помог ему встать со стула и повел его через комнату в коридор.
— Что вы об этом думаете? — спросил Мэтью остальных, когда священник и Трователло ушли.
— То же, что и ты, дорогой мальчик. — Профессор Фэлл подошел к камину, бросил в него еще несколько сосновых шишек, чтобы затрещали красные языки пламени, и погрел руки. — Этот человек был членом преступной группировки. В наказание за какое-то нарушение ему отрезали руки и язык. Вероятно, всю его семью убили у него на глазах, а потом его самого бросили где-то умирать. Он — живое свидетельство того, как не стоит предавать одну из этих итальянских организаций, и, скорее всего, этот человек-волк в его кошмаре был палачом.