Ли пристально посмотрела на Миру, пытаясь за дорогим фасадом разглядеть человека.
Мира проявила уважение к ее тайнам, но ведь она знала Ли не лучше, чем какого-нибудь попрошайку на улице. Выходит, Мира уважает всех по умолчанию.
Ли не знала, как долго она продержится в поместье Симмонсов — Пирсов, не знала, как долго продержится в живых. Она не стремилась заводить друзей, но это не значило, что ей хотелось бы завести врагов.
— Ничего, — ответила Ли. — Тебе хотя бы хватило такта не спрашивать. Обычно бывает иначе. Всем кажется, будто я обязана потакать их любопытству и объясняться.
Ли покраснела и опустила взгляд на кеды. Совершенно бессознательно она натянула рукава толстовки на шрамы, красовавшиеся на ее запястьях, и так крепко сжала пальцы вокруг отворотов, что побелели костяшки.
— Во всем.
Ресницы Миры задрожали, и из ее глаз выкатились слезинки.
Ли стиснула зубы. Она ненавидела, когда ее жалели. И терпеть не могла, когда пытались утешить. Это лишь значило, что от ее боли людям становилось неловко и на самом деле они старались успокоить только самих себя.
Но Мира была другой. В ее отношении не было жалости. Она принимала Ли такой, какая она есть, и разделяла ее грусть, как могла, — не пытаясь ее игнорировать, будто грязное пятно на ковре, или, что еще хуже, исправить. Исправить Ли. Страдание было частью ее личности, и Мира не пыталась этого изменить.
— Пойдем, — сказала Мира, будто почувствовав ее мрачные мысли. — Тебе, может, даже понравится твоя комната.
— Сомневаюсь, — пробубнила себе под нос Ли, выходя за Мирой из гостиной.
Они вернулись в фойе и прошли через него в библиотеку, дверь в которую располагалась точно напротив входа в гостиную с портретом Ребекки Пирс.
Портретов в библиотеке висело в разы меньше, чем в гостиной. Вместо них стены были заняты тяжелыми книжными полками. А все те немногие портреты, что были, плотно висели вокруг огромной картины над камином.
На ней был изображен сурового вида бородатый старик без усов. Он сидел в кресле, а за ним, в верхнем левом углу, почти за пределами картины, стоял азиатский слуга. В выражении лица сидящего не было и намека на мягкость, а пронзительный взгляд его глаз, смотрящих из-под густых кустистых бровей, казалось, следил за каждым движением Ли.
— Вот это, — произнесла Мира, показывая на два гораздо более маленьких и веселых портрета, — близнецы Кристиан и Коринна Пирс, дети Ребекки.
Ли моргнула, пытаясь стряхнуть с себя взгляд старика с картины, и в изумлении перевела взгляд туда, куда указала Мира. Коринна была похожа на женщину с фотографии еще сильнее Ребекки. Плечи Ли дернулись, по ее спине пробежала дрожь. В вытянутых лицах этих мертвецов было слишком много черт ее матери — как в ее собственном. С такой потусторонней жутью она не была готова столкнуться.
— Итак, — сказала Мира, указывая на мужчину на портрете, — нашему кузену Кристиану предстояло унаследовать семейный бизнес. А до тех пор он намеревался провести по году в каждом из портов, в которых у нашей фирмы были представительства. В тот год, когда он планировал ехать в Британскую Вест-Индию, Коринна захотела поехать с ним. В ту эпоху способов занять свое время у молодых женщин было еще меньше, чем у мужчин.
Мира хихикнула над своей шуткой. Ли натянуто улыбнулась.
— Там она встретила Монро.
Мира сделала паузу, ожидая, когда Ли задаст само собой разумеющийся вопрос.
Ли прилежно исполнила свою роль:
— Кто такой Монро?
— Фермер, который выращивал сахарный тростник! Недостаточно богатый, чтобы называться плантатором. Просто мелкий фермер.
— Чую, дома у нее все обрадовались, — заметила Ли.
— Как бы не так, — сказала Мира. — Мало того, Монро был из местных. Он был темнокожим. Сейчас не проблема, но в начале девятнадцатого века!.. Скандал! Теперь представь себе, как отреагировали родственники, когда Коринна объявила о помолвке. Они поставили ультиматум: либо ты отменяешь свадьбу, либо мы от тебя отрекаемся.
— И что же она сделала? — спросила Ли, чувствуя, как внутри поднимается незнакомый интерес. Это все-таки ее предки.
— Она послала весь клан Симмонсов — Пирсов к черту вместе с их деньгами и вышла замуж за Монро.
Ли искренне улыбнулась портрету.
— Так их, наша девочка!
— Именно! — На лице Миры тоже засияла обращенная к портрету Коринны улыбка, а в голосе зазвучали нотки гордости. — Мне она тоже нравится.