Литература с начала 1990-х распалась на множество кружков и групп.
Литература, условно говоря антилиберальная, притянула, втянула в себя разные формальные и неформальные объединения. Помогло – опять же парадоксальным образом – ей и то, что она была «не при власти», что вся ее объединенная антилиберализмом идеология противостояла тем, кто выступал за демократические реформы, за свободу слова, за его раскрепощение. Тем, кто поддерживал демократические изменения и власть, которая их порою так неуклюже осуществляла.
2
Либеральная мысль открыто заявила о себе начиная с 1986 года – одновременно с освобождением литературы из-под государственного управления, а затем и из-под цензуры.
Свидетельством этого освобождения и транслятором либеральной мысли стали толстые литературные журналы: художественные разделы были полны републикаций из эмигрантской литературы, литературы метрополии, вынутой из-под спуда. Была легализована литература андеграунда. Разделы общественно-политические (в журналах «Знамя», «Октябрь», «Дружба народов», «Звезда», «Юность», «Нева», в еженедельниках «Огонек», «Московские новости») были отданы статьям и публикациям, открывающим адаптированную проблематику либерализма – через ранее «вытесненные» тексты – читателю. Адресат литературных журналов получал свой пакет: проза – стихи – философский трактат – историческая публикация – критика – эссе. Литературно-критические статьи ведущих критиков исполняли роль интегратора художественной и общественной мысли. В переломный, очень ответственный исторический момент бестселлерами стали роман Александра Бека «Новое назначение» (Знамя. 1986. № 10—11) вкупе с аналитической рецензией на этот роман Гавриила Попова (Наука и жизнь. 1987. № 4). Соображениями по поводу статьи Николая Шмелева «Авансы и долги» или заметки Л. Попковой «Где пышнее пироги» (Новый мир. 1987. № 5) обменивались наряду с впечатлениями от романов «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова («Дружба народов») или «Белые одежды» Владимира Дудинцева («Нева»).
Все эти либеральные симфонии были бы невозможны без продуманной политики журналов и без выбора четкой журнальной позиции. Однако качество рефлексии и комментариев по поводу «вытесненных», а теперь печатаемых текстов, как правило, не отличались глубиной и значительностью. «Для аналитического освоения этих „вытесненных“ текстов, созданных их авторами в совершенно других социальных и культурных обстоятельствах, по иным поводам и причинам, из иного мыслительного материала, как и вообще для работы с неочевидной проблематикой „забытого“, „промежуточного“ и „вычеркнутого“, у литературно-критического сообщества не оказалось необходимых средств, развитых языков обсуждения, способов сложной многоуровневой рефлексии. Популяризаторская профессорская публицистика тех лет – экономическая, историческая, правовая – по тогдашней необходимости или же по всегдашней советской привычке рассчитывала на троечников и при всей полезности намерений исчерпала свои возможности буквально за год-другой. Других интеллектуальных ресурсов за пределами привычной и в общем уже архаической для конца ХХ века роли просветителей власти и народа у отечественной интеллигенции не нашлось», – заключают социологи Лев Гудков и Борис Дубин [4] . Упрек знаменательный.
Итак, с 1986—1987 годов в обществе нарастает притягательность слова демократия . Официально объявленная Горбачевым «демократизация» страны трактуется как процесс, путь к демократии. Но демократ – это тот, кто уже есть. Кого надо услышать.
И писатели, литераторы в широком смысле слова, публицисты, литературные критики становятся ведущими в деле формирования стоящих перед обществом (и человеком) задач, трансляторами демократических убеждений – или, наоборот, их противниками (как заединщики из «Молодой гвардии», «Нашего современника», газеты «Московский литератор» и т. д.).
Роль литературы, писателя как властителя дум , сам вес его слова в этот период возрастает. Редкий номер влиятельной и влияющей на сознание общества газеты «Московские новости», стремительно набирающей популярность, обходится без манифестационных писательских выступлений: интервью, размышлений, «колонок». Газета советско-либерального направления заводит специальную рубрику для выступлений известных писателей-либералов; первыми здесь печатаются Вениамин Каверин, Юрий Нагибин, Владимир Дудинцев. Основополагающие тезисы у всех близки: свобода, нравственность, гуманность. Писатели демократической направленности организуют свое новое писательское сообщество «Апрель». Тиражи толстых литературных журналов стремительно растут и достигают запредельного уровня: 2, 5 миллиона экземпляров у «Нового мира», 1, 8 миллиона у «Дружбы народов», миллион у «Знамени». Читатели поддерживают направление, избранное журналами, которые публикуют запрещенную, «спрятанную» литературу. Поддерживают и демократические идеи: журнал «Огонек», маркировавший новую жизнь статьей о Николае Гумилеве (апрель 1986 года), становится местом встречи писателя-демократа с демократом-читателем (см. еженедельно публикуемые письма в редакцию – одну из самых живых и захватывающе интересных рубрик коротичевского «Огонька»).