— А зачем же ты в вуз тогда поступал? — допытывался Батыр.
— Не помню, — подумав немного, пожал плечами Спаниэль. — Давно это было.
— Ты меня, брат, прости, но этот ваш беларусский — это не язык вообще, — говорил Дед заплетающимся языком, лежа на кровати.
— Цiкава, цiкава. А што ж тады? — спрашивал его парень в майке с надписью CUBA LIBRE и стильных солнцезащитных очках.
— Диалект русского, вот что.
— Сапраўды? А мне здаецца, што наадварот, руская мова — гэта дыялект беларускай мовы, — усмехнулся парень в очках, наливая Деду и себе еще водки.
— Белоруссия — это исконно русские земли, — развивал свою мысль Дед, грозно тараща глаза.
— А можа, гэта Расея — спрадвечна беларуская зямля? — пожал плечами парень в темных очках, протягивая собеседнику стакан с водкой.
— Слушай, Дед, а ты чего не бреешься-то? — спросил Спаниэль; он курил, сидя на подоконнике, и время от времени смачно сплевывал в окно, пытаясь попасть в каркавших где-то внизу ворон.
— Там, откуда я родом, мужик без бороды, типа, и не мужик вовсе, — внушительно ответил Дед, ласково поглаживая пятерней спутанные заросли на лице.
— Ты чего, из Талибана родом? — поинтересовался Спаниэль, поглаживая свой разноцветный ирокез.
— Считаю это заявление оскорбительным и требую сатисфакции! — угрожающе произнес Дед, попытавшись встать и тут же завалившись обратно на кровать.
— Да лежи, не вставай. Нету у меня никакой сатисфакции, — добродушно ответил Спаниэль. — Не обижайся. Я просто хотел узнать, имеет ли твоя борода какие-либо мировоззренческие, этнические либо культурологические предпосылки, обуславливающие ее существование, или же тебе просто за пьянками бриться лень.
Покурив в коридоре и заодно стрельнув сигарет про запас, Шурик занял стратегически важное место у стола и стал быстро запихивать в рот и глотать, почти не жуя, один продукт за другим. Шурик жил со старшим братом. У них дома еда водилась редко. В гостях у Шурика появлялся аппетит: ни от чего не отказываясь (а часто и не дожидаясь приглашения), он наедался до такого состояния, что с трудом мог передвигаться и вынужден был отлеживаться, чтобы его ненароком не вырвало драгоценной пищей.
Рядом с Шуриком стоял главный весельчак общаги, заядлый кавээнщик, и витиевато предлагал девушкам, которые только что случайно заглянули в гости, блюда с общего стола (сам он пришел всего лишь пятью минутами ранее, но вел себя как радушный хозяин, встречающий долгожданных гостей):
— Дорогие дамы! Вашему вниманию предлагаются фирменные блюда нашего заведения. Сегодня в меню: хлеб серый, засохший, нарезанный позавчера; сало жилистое, жевательное. Истинным гурманам мы готовы предложить лук ядреный, слезогонный. Выбор напитков: водка обыкновенная; напиток фиолетовый, газированный; вода прохладная из-под крана; чай черный гранулированный, без сахара. Пожалуйста, делайте ваш выбор!
Депрессивная девушка в круглых очках и с портретом Джона Леннона на майке рассуждала о пользе наркотиков. Батыр рассказывал о Туркменбаши, который переименовал главные улицы Ашхабада в честь себя и своих родственников. Парень в стильных солнцезащитных очках описывал реставрацию старинной усадьбы, в которой он недавно участвовал как волонтер: рабочие снесли полздания, а затем возвели из современных материалов нечто, напоминающее гигантский коттедж коррумпированного генерала.
Миша рассказывал очередную байку про Шурика:
— Сижу я у него на кухне, за столом, ну знаешь — на диване в углу. Играю на гитаре. А Шурик решил приготовить чего-нибудь поесть. Залез в холодильник, а там у него из продуктов — только два яйца. Ну он и решил их пожарить. Зажег огонь, поставил на него сковородку, в левую руку взял нож, в правую — одно яйцо, а второе яйцо на стол положил. Понимаешь? На голый деревянный стол, к тому же кривой. Яйцо, само собой, сразу же вниз покатилось. Шурик стоит как вкопанный, в одной руке нож, во второй — яйцо, следит глазами за вторым яйцом и кричит: "Миша, лови!" Я, понятное дело, гитару не бросил... В общем, яйцо шмякнулось наземь и расплылось по полу. Шурик смотрит на меня и говорит: "Слушай, Миша, а ты очень хочешь яйцо?"
— В соседнюю комнату иранец заселился, — рассказывал очень серьезный накачанный парень в майке с британским флагом. — Все коврами обложил: пол, стены. Музыка эта дурная целыми днями завывает — как будто банду котов за яйца тянут. Так вот, на прошлой неделе он ко мне зашел, веселый такой, улыбка до ушей: "Магазин! Магазин! Подарок!" — и банку кока-колы мне сует. Я ничего не понял. "Хорошо, спасибо", — говорю. А он в коридоре поставил большой холодильник со стеклянной дверцей, как в супермаркетах, и продает теперь пиво, напитки всякие, чипсы, сигареты. Днем и ночью китайцы в дверь ломятся — за покупками.