Вечерний воздух был наполнен сильными запахами: дымом от жаровен, на которых шипели меленькие рыбешки; потом прохожих; вонью отбросов и нечистот. Уличные торговцы везли в тачках свои товары. Чумазые дети копошились в пыли. Мужчины ходили, взявшись одной рукой за гениталии, а второй оживленно жестикулируя или же ковыряясь в носу. Женщины шли вразвалку, размашисто виляя ягодицами и придерживая рукой кусок пестрой ткани, намотанный вокруг бедер, — эта ткань, казалось, могла в любой момент соскользнуть на землю.
Каждую минуту со мной кто-нибудь пытался пообщаться. Говорили всякую ерунду — важен был не смысл сказанного, а сам факт контакта с белым человеком. Пьяный паренек, поравнявшись со мной, весело заявил: "Мне нравятся твои шлепанцы! Дай мне один". Другой при моем приближении встал в боксерскую стойку: "Хочешь подраться?" Я молча покачал головой, а он побежал по улице с радостным криком: "Белый человек боится меня! Белый человек боится меня!" Девушка в короткой юбке, когда я проходил мимо, томно посмотрела мне в глаза и задала философский вопрос: "Когда?"
Полагаю, я представлял собой довольно нелепое зрелище: длинные слипшиеся волосы свисали на огромную майку, болтавшуюся на мне, как мешок от картошки; из-под грязных джинсов выглядывали черные от пыли ноги в сланцах. Действительно, на такого диковинного кренделя нельзя было не обратить внимание.
Когда я, наконец, вышел к бульвару Табмена, солнце уже почти скрылось за горизонтом; надо было торопиться, чтобы успеть вернуться домой до наступления темноты. Океан был где-то совсем близко! Я пересек дорогу, обходя неспешно трясшиеся на ухабах и непрерывно сигналившие машины, и прислушался. Волны шумели где-то рядом, но путь к ним преграждал высокий бетонный забор с протянутой поверху колючей проволокой, на котором был изображен логотип какой-то благотворительной организации, а также большая надпись "Дети мира — за мир".
Рядом на кучах булыжников сидели подростки, дробя кувалдами камни на щебенку, которая тут же продавалась по пятнадцать долларов за кучу. Увидев меня, они дружно закричали:
— Эй, белый человек, хочешь нам помочь? Присоединяйся!
— В другой раз, — усмехнулся я. — Скажите лучше, как пройти к морю?
— Тут нигде не пройдешь! — сказал ближайший паренек и после минутного раздумья махнул рукой в сторону. — Туда нужно идти.
Я добрых полчаса шагал вдоль сплошных ограждений, за которыми располагались виллы различных благотворительных организаций: "Правда для всех", "Фонд истинных христиан", "Чистый лес навсегда", "Право играть" и других в том же роде. Толстые бетонные заборы были более трех метров в высоту; сверху виднелись колючая проволока, прожекторы и видеокамеры... Нигде не было даже самого узкого прохода к морю. Суровые охранники на мои просьбы пропустить меня к морю через их двор отвечали из-за запертых ворот, что посторонние на территорию не допускаются.
"Хорошие ограждения, высокие... — устало думал я. — За таким могучим забором, сидя на пляже, а еще лучше — лежа на шезлонге, очень даже приятно поразмышлять о помощи кому-нибудь или спасении чего-нибудь".
Тем временем улицу начал быстро окутывать мрак, в котором еще громче раздавались гудки машин, хриплые звуки музыки, смех и голоса людей. Я уже хотел поворачивать обратно, когда очередной бетонный забор неожиданно закончился. Передо мной предстали ряды грязных построек, за которыми виднелись пенные верхушки морских волн.
Здесь было вполне реально пробраться к берегу, и я зашагал по узкому извилистому проходу между хижинами, из которых выглядывали любопытные детские лица, доносились женские и мужские голоса, тянулся дым костров и запах марихуаны.
*******
Наконец-то я на пляже! Передо мной качалась, дышала и гудела темная громадина океана. Звезды причудливо танцевали и кружились вокруг зыбких пенных башенок, раз за разом решительно набегающих на каменистый берег. Дрожащие блики луны дрейфовали по бескрайнему водному полю. Мне в лицо дул сильный, прохладный ветер, кожа быстро покрывалась солью, запах йода проникал в ноздри, морской воздух наполнял легкие.
Очередная волна с пенной верхушкой поднималась из темной воды где-то вдалеке от берега. Она вздымалась все выше и выше, неслась к берегу все стремительней и, наконец, изгибалась как змея, подпрыгивала кверху и обрушивалась на землю с глухим тяжелым звуком, обдавая меня тысячей прохладных соленых капель.
Дыша полной грудью, я быстро зашагал к воде, на ходу стягивая с себя одежду, и вдруг наткнулся ногами на что-то живое.