— Не знаю, — признался я с унылым видом. — Пока что я чувствую себя как рыба, которую достали из воды и бросили на горячий песок. Никак не пойму, что нужно делать и как себя вести. За эти три дня со мной столько идиотских историй произошло...
— Я тебе расскажу одну историю, — перебил меня Шимон с понимающей усмешкой. — В самом начале моей службы в армии нас направили на учения на Голанские высоты. Мы поднялись на гору, нашли ровное место, разбили лагерь и легли спать. Рано утром нас разбудили выстрелы: по нам палили арабские снайперы. Место было открытое, и спрятаться было негде. А самое неприятное, что мы и стрелков-то не видели. Пули прошили палатки, вещмешки, посуду. Раненых не было, но в нашем отряде поднялась паника. Некоторые готовы были бросить все и бежать домой. Тогда командир выстроил всех в шеренгу и рассказал такую притчу: "Однажды зимой воробей замерз и упал на землю. Он уже почти околел, когда проходившая мимо корова навалила на него кучу. Он отогрелся в горячем навозе, ожил и радостно запищал. Пробегавшая мимо лиса услышала его писк, раскопала и сожрала воробья. Отсюда три морали. Первая: не каждый, кто на тебя гадит, причиняет тебе зло. Вторая: не всякий, кто вытаскивает тебя из дерьма, делает тебе добро. И третья: если ты уже в дерьме — закрой рот и не чирикай!"
ЭПИЛОГ
Когда мы вернулись из ресторана в по-прежнему погруженный в темноту дом, Шимон сразу же пожелал всем спокойной ночи и ушел в свою комнату.
Гена направился на кухню и стал при свете фонарика готовить ссобойку на завтра: достав из холодильника пакет с куриными окорочками, он принялся жарить их на плите и заворачивать в плоские хлебные лепешки.
Я же, вооружившись горящей свечой, искал свои носки во всех возможных местах: на бельевых веревках во дворе, в своей комнате, в ванной, на кухне, в гостиной... Почему-то в этот момент мне казалось очень важным найти эти артефакты прошлой жизни. Это было похоже на паранойю, но я ничего не мог с собой поделать. Впрочем, отыскать их мне так и не удалось.
Поставив свечу на парапет крыльца, я прикурил от нее сигарету и посмотрел в сторону клетки с мартышками. Они не спали; прижавшись друг к другу, они глядели на меня своими большими грустными глазами, поблескивающими в темноте. Мне стало жутко... Я как будто смотрел в глаза какому-то скрытому глубоко внутри себя существу, которое хотело вырваться наружу, но лишь беспомощно смотрело на окружающий мир сквозь крепкие прутья клетки, сложенной из привычек, традиций, правил, детских страхов и взрослого окостенения.