– Кхм-м-м… М-м-мм… Дак вот, была эта Буторага. Я не говорю, что в чертей верю, али в ведьм каких. Но непросто там дело было. Очень непросто. И все ее боялись. Это вы сейчас такие храбрые, потому что вас в школах научили. А тогда были бы – дак я бы посмотрел… В общем, все от нее гибли, кто мешал ей. Но дело не в том. Дело в тех странных штуках, что она говорила и делала. Много там было всего. Ох, много. Теперь и не упомнить. Но вот что, помимо того, как в доме у нее странное было что-то, она всегда в лес ходила. Всегда, по грибы ли, по ягоды – непонятно. И зимой ведь ходила, за хворостом или еще за чем. Да хоть волков кормить, неясно теперь это. И вот, когда я молодцом на охоте-то блуданул, малька – несильно, просто тропинку знакомую потерял, раз повертелся, два – все никак не выйти, на одном месте верчусь – и непонятно. Смотрю, в стороне как дым идет от костра. Я на дым пошел и Буторагу там увидел да еще каких-то бабок. Вот что странно-то было. Они аккурат возле той горы стояли, она осыпавшись вся, но видно же было, что гора, круглая, как сопочка такая. И вот, значит, стоит Буторага у горы той и руками машет. Странно так: в одну сторону наклонится, бубнит что-то и опять руками машет. Как взмахнет – бубнит что-то себе под нос. И дым шел откуда-то. А откуда – непонятно, видно, костер они где-то жгли рядышком-то. Да травы какой накидали, потому дым все какой-то шел с душком. Я, когда ближе подошел, все заволокло. И других я там видел, их много было. Они все в дыму, силуэты плохо видны были. Никак не разглядеть, видел только, что бабки какие-то еще ползают рядышком на коленях и все деревья целуют, и в дырки под корнями тех деревьев молятся… Что-то… Как плачут, просят и бубнят все непонятно… Не на русском. А потом смотрю: и в дыму все люди какие-то ходят, даже прыгают… А может, мне и казалось уже со страху… Хотя… Не скажу, конечно, что я не испугался, молодой же еще был. Но и от страха-то голову не терял, все помню, не могло мне показаться. Были там всюду люди в дыму. И, что еще помню, огоньки там были. Маленькие такие – как от свечей.
Я поймал себя на том, что слушал все это с открытым ртом. Поспешив придать лицу хоть сколько-нибудь разумное выражение, я тем временем исподтишка начал поглядывать на остальных. Те, кто еще совсем недавно скрывал презрение, теперь стояли изумленные, с приоткрытыми ртами и удивленно вытаращенными глазами. Явно довольный произведенным впечатлением, Дым продолжил:
– И все как раз у горы той было, и дерево там неподалеку стоит. И булыжники там тоже есть, которые иногда заплутавшие встречают. Я вот это все к чему: пусть оно все выдумки про ведьм там всяких, но место там сокрытое, оно видимо издавна так задумывалось. И туда лучше не соваться без дела. Тем более одному. Туда аккуратно нужно, и в оба глаза глядеть. Шаг в сторону, один, другой куст обойдешь – все. Не найдешь куда и шел. И ведь хорошо, если ты лес знаешь да ориентироваться можешь. А если где слабину дашь, так ведь и в болота упереться можешь. Так, я думаю, с Шурушкой-то вашей и было. Я сразу подумал, что с той стороны она блуданула. Крутанулась за место это, а потом так в болота и ушла. Вечером ведь в таком месте уже и не особо разглядишь, куда идти надо. Так что завтра с болота за Либежгорой начнем искать. А не с этих. Тут все чисто. Даже не видно, чтоб проходил кто кроме нас.
К концу его речи все уже успели взять себя в руки и выглядели более уверенно. Один из мужиков еще раз подпалил спичкой затухшую за время рассказа папиросину. Все они крутили головами и бубнили что-то вроде «ну и дела». Теперь мы наконец-то окончательно собрались с мыслями и двинулись в сторону деревни по лесной дороге, на которой буквально за последние пятнадцать минут неожиданно стало по-настоящему темно. И всю дорогу я слышал разговоры о тяжелых временах, когда нечего было есть, когда кругом ходил зверь и за ним не нужно было уходить далеко в лес, когда всем приходилось работать с утра до вечера и отдавать все советской власти, и о временах, когда были живы страшные суеверия, которые теперь уже, к всеобщему спасению, ушли в небытие.
Глава 8. Встреча в потемках
Мы сидели дома и пили чай. Я разминал под столом ноги после сапог, которые теперь еле двигались от усталости и холода, все еще не желавшего покидать мое тело. Рядом со мной на свободном стуле, как и всегда, сидел кот Василий, поглядывая хитрющими глазами то на меня, то на стол. Таня сидела у окна с поникшим от усталости лицом. Пальцы ее рук судорожно сжимались и разжимались, словно пытаясь что-то схватить.