– А как же, их все согнали к нам, а она уже старая была, года свои доживала!
– А баба Дуня Воробьева?
– Та-то что, она позже уже, как раз они тогда-то с мужем и вернулись, али позже, не помню уже.
– Она не с Осиново, как я понял?
– Нет, она с наших, но там вот замуж-то вышла! И от ихних-то прихватила, уже зрелая когда была. Сразу изменилась, мы все ходили и говорили, может, больна или что.
– И что же?
– А она все говорила, что вот не одна, что покоя ей тоже не дают, смотрят на нее отовсюду. С дыр!
– С дыр?
– Я ведь не знаю, это не я говорила, вроде как-то так сказали, ну, потом-то и ясно стало, что это она ихних стала. И стали сторониться ее, да и она уже людей сама сторонилась. Оно и понятно. С кем они там в своих дырах шепчутся? Это ведь явно все не от Бога.
– А как вы сказали, с дыр ей кто-то мерещился?
– Ну, вроде как так-то люди говорили, а кто его знает, что с дыр. Да все что-то голоса какие-то слышала, и что-то все смотрит на нее, а она, значит, теперь с ними должна быть.
– Вот это да. И что потом?
– Ну, и потом так же, ей кто плохо делал, тоже изводила сразу. И вешаться так же уходили мужики, кто ей слово сказал или руку поднял, а Людочка утонула, в речке прямо, при нас это было, я-то не видела, а вот Шурушка-то, твоя бабушка, видела, на глазах у нее, мы-то потом подбежали.
– Людочка? Это внучка тети Тони?
– Дочка будет, давно это было! Мы как услышали… Белье же полоскали, поднимались, не помню… Вроде белье меняли, вешать носили, а Людочка-то сказала, что останется скупаться. Ну, мы, когда под гору-то опять там, под кладбищем, спускались, с бельем нестираным, слышим, кричит, на помощь зовет. Шурушка-то сразу бросила и побежала, а нам-то с Зоей никак, я смотрю – боязно, спуск-то крутой, так ведь и улететь туда вниз недолго.
– И?
– Ну, я-то, когда прибегаю уже с Зоей, Шура мне кричит: «Беги за помощью, мужиков зови!» А я ведь не сразу и поняла, что случилось!
– А что именно случилось?
– А под воду ее засосало как-то, Шурушка-то когда прибежала, говорит, видела, как она еще в воде была, там, у камней, кричала и руки тянула, а потом, когда я-то прибежала, вот пару секунд разве что, дак не было уже, ушла она, как утащил кто-то ее на дно.
– Не понял, это у нас здесь? Под кладбищем, на реке?
– Говорит, тянул ее словно кто, а я-то уже ничего не видела, когда уже с мужиками прибежали, дак начали там нырять да ловить, а нету ее нигде…
– У нас тут?
– У нас, у нас, потом через несколько дней всплыла, уже вся рыбами поеденная и раздутая, дак тут же, прямо у камней, а ведь никак не найти было – думали, течением унесло ее.
– Да как тут утонуть можно? Тут же летом по грудь глубина, да где яма встретится, там, может, метра два и не больше.
– Да вот все и мужики говорили, дурная там яма: нет-нет – а иной раз и засосать может. Чертово там место. Сколько искали, буграми цепляли да палкой дно щупали, и так ныряли-то первое время – ничегошеньки! Пусто!
– Да как так-то?
– Вот так, а ведь тоже с Дуней-то Воробьихой поссорившись была. Из-за сына ее, молодой тогда был. А Воробьиха против была ее, не хотела, чтобы с сыном водилась, вот и спровадила невестку свою.
– У нее дети есть, оказывается?
– Дак было, трое. Все померли. Недаром говорят, когда они с этими нечистыми водиться начинают – все мрут, все. Потому и сторонятся их. Им на тот свет кого сплавить – легкое дело.
Я не заметил, как уже у соседнего дома шла тетя Таня, не спеша прислушиваясь к нашему разговору. Заметив ее приближение, баба Нина переключилась с меня на нее. Я даже не слышал, о чем они начали говорить, какие новости принесла Таня с собрания – ничего не слышал. Все что я мог – это стоять и пялиться на них, изображая внимание. А перед глазами у меня в этот момент плыли картины… Тонущая девушка, которую кто-то тащит под воду, шагающий вешаться молодой мужчина, другой, падающий с крутого пригорка на берегу реки, и девочка, которая сидит на стоге сена и не может сойти, потому что какой-то дедушка ей сказал: «Не сходи!»
Глава 12. Тройка с Либежгоры
Мы с тетей Таней поднимались по ступеням крыльца. Я решил не расспрашивать ее сразу же. Думаю, она немного устала от всего этого, да и встала она сегодня, несмотря на тяжелые прошедшие дни, довольно рано. Все равно она сейчас всем все расскажет, ни к чему ее заваливать вопросами почем зря. «Не беги впереди телеги», – так всегда говорила бабушка. Когда мы вошли в дом, мама и Вера, уже стоявшие у стола, вопросительно взглянули на Таню.
– Ну что?
– Щас, Верочка, не спеши, дай я разденусь, чаю налью и все скажу.
– Чайник еще не остыл, на плите бери.