– Щас… щас… Подожди, сапоги окаянные… Не снимаются!
Тетя Таня, с трудом стянув сапоги, сразу подошла к умывальнику, взяла кусок мыла и начала рассказ:
– Ну, в общем, не знаю я, что тут за чудеса происходят, но уже всех на уши успели поднять.
– А что случилось-то?
– Дак вон, мужики с ночных-то поисков под утро вернулись, глаза напуганные, Генка никакохонький.
– Пили, что ли?
– Ну конечно!
– Ой, как хоть не боятся ночью пить в лесу.
– А вот! Теперь будут бояться!
– Что случилось?
– Ну, дак началось все с того, что пока бродили, слышали, как кто-то орал в лесу.
– Еще не легче!
– Говорят, женский голос, четкий женский голос, да так верещал, словно убивали. Говорит, стояли… Как услышит – и аж волосы дыбом стоят!
– Батюшки…
– Вот! И сколько ни ходили, все никак никого найти не могли. Говорит, раз первый-то услышали, так сразу побежали, мало ли кто, думали, а бегут – и ничего, а потом дальше, а потом в другой стороне. И как издевается!
– Да что ж это такое-то? Кто кричал-то?
– А кто его знает… Главное, что как будто кто-то водит их, знаешь, специально! То подальше в болото, то слева, то справа – как запутать хочет.
– Ну и ужасы!
– Потом Генка достал, с собой у него заначка была, да чувствую, до этого они еще хорошенькими были, а потом и продолжили еще по сто.
– А кто ж это кричал-то?
– Ты слушай, они пока сидели и выпивали, а были уже забредши на второе болото!
– Батюшки, в такую-то далищу, да в потемках, как еще не сгинули там!
– Дак, видимо, пока на крики-то бежали, искали – так и забрели. И слушай, выпили они там, уж не знаю много или мало – теперь ведь не скажут. И услышали, как со стороны Либежгоры бубенчики звенят.
– Да что ж это такое-то?
– Они сначала не поняли, думали, что еще такое, может, корова чья заплутала? А потом как вспомнили всякую жуть, да как побежали еще дальше, вглубь.
– Ничего себе!
– Вот весь колхоз, считай, на собрании был, все сидят и ушами хлопают. А Генка-то и рассказал, что как упал, на кочке, видать, споткнулся болотной, так глянул назад и увидел, что между деревьев, там, в темноте, прямо по болоту тройка мелькнула.
Я стоял у окна и слушал разговоры за спиной. Вся эта история, несмотря на то что была мне уже знакома, воспринималась так же ярко, как и пятнадцать минут назад. Представляю, что в этот момент творилось в голове у моей мамы и тети Веры. Часть их сознания не хотела верить во всякие сомнительные истории, приключившиеся с любителями выпить, другая часть рисовала в испуганном воображении ужасные картины.
– Он как вскочил, как заорал, и всю дорогу, они пока через болото бежали, он уже не в себе был, песни орал, крестился. Не знаю, говорят, к пяти утра только до Кривого вышли, да и то хорошо, Колька, брат его, все уворачивал их на дорогу в обход, а так бы ушли еще глубже, да и не вернулись бы.
– Может, перепил до беленькой?
– Да вот о том и спор был, а ведь они там втроем сначала… А Манины-то Валера с Колей и дядь Васей позже же подошли. А ведь у Васеньки собака была ж взята, до того, говорит, извелась, что пришлось ее обратно возвращать. Они выпили, да вот он и ушел с Буграками, а эти опять втроем остались. Дак пока глушили там водку, черт его знает, не перепили ли.
– Да вот и я о том же.
– Ну, дак что б там ни было, а с полутора литров такого не мерещится, да и говорит, как стеклышко были, пока не отпустило их со страху, в Кривом, говорят, к кому-то там постучались, им по стопке еще налили, да и ушли пешком до деревни. Говорят, больше не пили.
– А врут, может.
– Вот не знаю, что врут, а что нет, а Орловы-то слышали, как Генку ночью тащили пьянехонького до дому к себе. Два-то брата акробата еще на ногах стояли, а Генка во всю глотку орал песни про красную армию.
– Ну, точно, значит, хорошо они там уделались.
– Ну, а то ж, дак ведь все равно ты б видела его. Сам не свой. Еле разбудили сначала, а как проснулся, дак опять лицо побелело, слова сказать не мог, пока не налили.
– Вот так и дошел до белой горячки.
– Может, и так. Но ты б видела, чего все и собрались, уши развесив, он все убеждал что там-то ни в одном глазу, как крики-то появились, они только для храбрости, а потом уж и вовсе чуть умом не тронулся, песни пел, говорит, чтоб совсем ума не лишиться да хоть как-то держаться.
– А что он один-то, а остальные?
– Да тоже видно, что пили. Молчат, говорят, тройки видеть не видели, но как звенело кругом – все слышали лучше некуда. Сначала-то еще и не испугались – не поняли, хотели пойти проверить, а потом как все страх подкатывал, чувствовали, что что-то нехорошее, как в глотке застряло.
– Они-то тоже ведь пили. Может, все там и перепили до чертей. Как еще из леса вышли…