Первые охотники на тварей, отряд Эреуса, подняли бы этих на смех. Никакой особенной униформы, внушающей вампирам страх, они одеты как простые смертные в длительном походе: теплые плащи, куртки, широкополые шляпы, разнообразных, но как на подбор тусклых расцветок. Вооружены крохотными, напоминающими игрушки, арбалетами, - это оружие стало бы предметом особых насмешек для охотников Эреуса, хотя оно шедевр в своей области. В сложенном состоянии современный арбалет умещается на ладони, раскладывается всего за два движения и заряжается без усилий. Некоторые несут большие арбалеты, приспособленные для стрельбы ловчими сетями - мои марионетки не раз путались в них и попадали врагу в плен. У всех есть мечи, револьверы и, конечно, кинжалы и пузырьки с водой из источника Донума. Арсенал, внушающий уважение, и, тем не менее, охотники Эреуса, узнав клятву последователей, отреклись бы от них, а то и записали во враги, приравняв к вампирам. Ведь современный орден не убивает новообращенных вампиров и отпускает свидетелей своих охот. Охотники, безусловно, стали гуманнее, но их мотивы вызывают у меня большее отвращение, чем мотивы их предков.
Они убивают вампиров без злости. Фанатичная ненависть не защищает их разум алмазным щитом. Они презирают тех, кто ищет в охоте утоления темных страстей. Многие из них юны - восемнадцать, двадцать лет, и юноши, и девушки - равноправные участники рейдов. И здесь кроется причина моего отвращения: охота для них игра, а орден - клуб по интересам. Уничтожение вампира сродни смерти противника в детской игре, лишь убийство себе подобных способно ненадолго вернуть современного охотника в реальность. Для тех же, кто постарше, охота на вампиров - просто работа. Ярость фанатика страшна, но равнодушие простого работника или невинные глаза детей, играющих с тобой в жестокую игру, страшнее. Ярость фанатика мне удавалось разбить правдой или большей яростью, но что делать с этими?
Почти вся улица позади, и предводитель отряда поднимает правую руку ладонью вперед. Знак остановки. Чтобы ничего не упустить, я отправляю часть стаи соглядатаев на коньки крыш всех окрестных домов. Охотники стоят перед церковью - единственным белым, сияющим во тьме зданием. В оконных витражах как в сети запутались всполохи света: кто-то зажег внутри факелы и свечи.
- Жители селения все там, - негромко говорит предводитель охотников помощнице.
- Может, оставить их в покое, свернуть дальше в леса? - осторожно предлагает та, но охотник отрицательно качает головой:
- Нет. Нужно выяснить отношение местных к нашему походу.
Он ничуть не понижает голос, когда говорит это, хотя знает, что я слышу их разговор. Мужчина лет тридцати, недурно сложенный, темноволосый и темноглазый, он выделяется из толпы охотников педантично-аккуратным нарядом и всегда безупречной прической, что в походных условиях смотрится щегольством. Глава столичного района ночной охоты, надеющийся, что победа над Либитиной выведет его на высший в ордене пост. Лишенный фанатизма предков, иллюзий юных и равнодушия пожилых, ведущий свою игру. Самоуверенный и очень сильный в своей самоуверенности... Опасный противник.
Чувствуя мое любопытство, охотник поднимает голову, подмигивает птице, устроившейся на ветви дерева над ним. Птица хрипло каркает: я ругаюсь.
Еще минута переговоров, и охотники разделяются. Небольшая группа с предводителем заходит в церковь. Основная часть остается у церковных дверей, располагаясь по их сторонам, они складывают арбалеты и достают огнестрельное оружие. Но более интересные события разворачиваются сейчас в церкви, и я обращаюсь к соглядатаям под крышей. Повинуясь приказу, те снимаются с мест и чертят круги над толпой. Небольшая група охотников у дверей кажется камешком на берегу огромного моря - толпы селян. Море рокочет: селяне встречают птиц радостными криками, они верят в поддержку Госпожи.
В алтаре и у стен церкви заложена взрывчатка. Неумело и от души, можно было обойтись вполовину меньшим количеством. Если охотники начнут побеждать, глава поселения намеревается взорвать церковь вместе со всеми жителями. Тогда охотники лишатся невидимой защиты от темных тварей, и, если не пожелают сами возвратиться в столицу ни с чем, я легко перебью их на подступах к логову. Все-таки они измельчали за триста лет! Теперь даже случайное убийство невинного смертного может полностью деморализовать жестокого охотника на вампиров. Они сами создали свою слабость, включив в клятву вступающего в орден пункт о высочайшей ценности человеческой жизни. Но что это? Почему я с жалостью гляжу на толпу, собравшуюся в церкви? "Это селение - лишь ферма живой человеческой крови", - убеждаю я себя, и сама себе не верю. Неужели записанная на бумагу первая, самая далекая, почти забытая часть истории Аристы так повлияла на меня?
Глава поселения выходит к охотникам. Этот пожилой, внушительный и жесткий человек не уступает в самоуверенности главе отряда. Я давно предвкушала их диалог, а сейчас едва слышу его. Я скольжу на крыльях черных птиц над толпой, и зоркий взгляд выхватывает то детей, то стариков, то женщин с младенцами. Все они предназначены сегодня на заклание. Но я не заставляла их решать. Это их собственное решение.
Я коплю ненависть - черный ком в груди...
А глава поселения уже кричит охотнику, убеждавшему его отойти и освободить путь отряду:
- Вы пройдете к Госпоже только по нашим трупам! Мы видели от нее лишь добро. А что станет с нами без Либитины? Весь север под бесчеловечной властью владыки вампиров! Почему вы сражетесь не с ним, а с нашей доброй госпожой? Не потому ли, что у владыки вампиров с покровителем ордена договор от сотрудничестве?! - его крики находят поддержку у толпы, она воет, свистит и улюлюкает.
- Мы умеем заключать соглашения, - признает глава охотников, когда шум чуть стихает. - Договоримся и в этот раз... - говоря это, он не смотрит на противника в диалоге, хотя тот так и ест его глазами, он быстро оглядывает церковный зал. Острый взгляд отмечает взрывчатку прикрепленную к стенам, прослеживает ход шнуров от нее к алтарю, где находится основная масса взрывчатого вещества. Охотник всматривается в лицо женщины с факелом - жены главы поселения, которая, согласно плану мужа, должна поджечь шнур. Потом отступает на шаг.
- Владыка вампиров последние годы правит в Карде, скоро все изменится, - негромко, но уверенно говорит он, глядя опять не на главу поселения - убеждая толпу. - Но чтобы запустить лавину перемен, нужно исключить из борьбы за власть над землей страха чудовище севера - Либитину! Это совершенно непредсказуемый союзник и сильный враг. Верю, что до сих пор вы видели от нее лишь добро: хозяйке положено заботиться о скоте вплоть до отправки его на бойню. Но где сейчас забота Либитины? Осознаете ли вы, что это значит? Где вы сейчас находитесь?
До абсолютной тишины и внимания далеко, но толпа примолкает. Некоторые шевелят губами, беззвучно отвечая на вопрос охотника:
- На бойне...
- Либитина не так уж отличается от владыки вампиров, раз в пятнадцать лет объявляющего большую охоту в северных землях, - замечает другой охотник. Главный кивает:
- Вы полагаете, что поступаете благородно: защищаете Госпожу. Так берите оружие, сражайтесь за нее! Вы думаете, охотников настолько тронут ваши смерти, что они утратят защиту? Да, убийство разумной души способно разбить защиту нашей клятвы, но здесь я ни разума, ни души ни в ком не вижу. Вы пришли сюда стадом, без собственных мыслей о происходящем. Тупое ожидание смерти от чужой руки - это по-скотски, а не по-человечески, и защита охотников не пострадает!
Я понимаю, что он блефует, но, признаю: блефует увлеченно. Толпу привлекает его увлеченность, и он уже с вызовом посматривает на главу поселения. А тот бледнеет от ярости, потом краснеет, вскипая от злости.
- Либитина хочет, чтобы мы защищали ее до последней капли крови! - кричит он. - И мы будем защищать ее! Только благодаря защите Госпожи мы до сих пор живы в краю вампиров! Я знаю страшные цифры смертей в Карде! -