— Что случилось? Что вы там делаете? О! Вы разбили вазу.
Он встал, повернул голову наугад — в ту сторону, откуда доносился голос Кристианы.
— Ничего, — сказал он. — Куплю другую… Почему вы не постучали?
— Но…
— Я сто раз уже говорил, чтобы стучали, прежде чем войти ко мне… К вам это тоже относится. Вам хотелось знать, почему я… Вы же видите! Я ищу сигареты.
— Надо было позвать кого-нибудь… Стойте! Вы чуть не наступили на них.
Пачка сигарет очутилась у него в руке. Он уловил аромат духов Кристианы.
— Где вы?
— Здесь. Я собираю осколки. Вы могли пораниться. Ну и ну! Хорошо же вы обошлись с учебником!
В голосе ее слышались досада и упрек, а может быть, и огорчение. Эрмантье достал зажигалку, поднес ее к лицу, направив сигарету в сторону пламени, тепло которого он ощущал. Эти движения он уже научился выполнять безошибочно.
— Слышать больше не желаю об этом учебнике, — заявил он. — На заводе у меня есть диктофоны, секретарши, а здесь у меня, черт побери, есть еще язык.
— Только не бранитесь без конца, — прошептала Кристиана. — У вас не хватает терпения, мой бедный друг. А между тем в вашем состоянии…
— Причем тут мое состояние?
— Ну вот! Вам ничего нельзя сказать. Вы тут же начинаете злиться.
— Я злюсь, потому что мне не нравится это слово, Кристиана… Мое состояние, мое состояние… Если бы меня возили в коляске, тогда можно было бы понять… Юбер еще не приехал?
— Нет.
— Что он себе позволяет!
Указательным пальцем он машинально приподнял рукав пиджака, открывая часы, но тут же опустил руку.
— Вы хотели мне что-то сказать, Кристиана?
— Да. По поводу гаража.
— Сколько?
— Пятнадцать тысяч триста тридцать.
— Черт! Он своего не упустит, этот Марескаль. Счет у вас?
— Да. Вот он.
Последовало короткое молчание, потом Эрмантье со вздохом сказал:
— Заполните чек.
Он достал из кармана чековую книжку и протянул вперед. Кристиана взяла ее. Он услышал скрип стула, затем шуршание авторучки Кристианы по бумаге.
— Подпишите, — сказала она.
Он медленно приблизился, а она, взяв его руку, вложила в нее авторучку.
— Здесь. Нет, пониже. Вот так… как раз где нужно.
Голос ее слегка дрожал. «Ну и вид у меня, наверно», — подумал Эрмантье. И одним махом подписал.
— Очень хорошо, — сказала Кристиана.
Он был доволен тем, что удивил ее.
— Кристиана, — прошептал он, — наверное, я был резок с вами. Но вы представить себе не можете, до какой степени этот учебник действует мне на нервы. Какой от него прок?
— А в деревне? Вам будет чем заняться, и это уже неплохо.
Она снова переменила место, и он подумал, как, должно быть, смехотворно выглядит, когда обращается к человеку, которого уже нет перед ним. Чтобы как-то приободрить себя, он снял темные очки, провел пальцами по своим несуществующим глазам.
— Месяц — это совсем недолго, — молвил он.
— Месяц… а может, и больше.
— Нет-нет. Теперь я в полном порядке. Покой, свежий воздух… клянусь вам, первого августа я смогу вернуться на завод.
— Это решит врач.
— А я и так уже все решил.
Он снова надел очки в массивной черепаховой оправе и продолжал:
— Юбер вполне надежный человек, я первый это признаю, но ему не хватает авторитета… Он не имеет влияния… К тому же мое место — на заводе.
— В кои-то веки выдалась возможность отдохнуть!
— Четыре месяца в клинике, месяц выздоровления, да еще месяц отпуска — мне кажется, этого вполне достаточно для отдыха.
В дверь постучали.
— Да-да! — крикнул Эрмантье. — В чем дело?
— Мадам, это господин Мервиль. Он спрашивает, можно ли ему войти.
— Вам следует обращаться не к мадам, а ко мне, — сказал Эрмантье.
— Слушаюсь, месье.
— Пусть войдет.
— Хорошо, месье.
— Эта девица меня раздражает, — прошептал Эрмантье. — Честное слово, я для нее как будто не существую… Какая она из себя?
— Но… я уже говорила вам, — ответила Кристиана. — Брюнетка невысокого роста, довольно расторопная.
Эрмантье попытался представить себе невысокую расторопную брюнетку. Образ получался расплывчатый. Некий безликий силуэт, да к тому же еще вертушка.
— Мне не нравится эта девица, решительно не нравится. Вы могли бы оставить Бланш.